Сталинград. Как состоялся триумф Красной Армии - Майкл К. Джонс

танками и отрядами пулеметчиков, через овраги прорвалась в Сталинград. Немецкие войска соединились на Мамаевом кургане, который был ключом к городу. Остатки 112-й дивизии, в которой служил Александр Фортов, окопались на кургане. «Бомбардировка наших позиций началась утром и становилась все интенсивнее, – вспоминает Фортов. – Ужасная какофония звуков нарастала от артиллерийского и минометного огня противника. Вокруг нас стоял сплошной рев, все горело. Немцы сумели поразить наши транспортные средства, они были в пламени. Наши потери все время росли, условия были абсолютно ужасающими. Затем появились вражеская пехота и танки. Мы старались отвечать на их огонь, но их прибывало все больше и больше».

Последнее, что запомнилось Фортову, был прогремевший рядом с ним взрыв снаряда. Его засыпало землей, и он потерял сознание. «Меня отнесли с кургана наши отступавшие солдаты, – рассказывает Фортов. – Это было чудом, что я остался жив. Очень много наших ребят погибло там».

Сурен Мирзоян из 33-й гвардейской дивизии также сражался тогда на Мамаевом кургане. Он вспоминает: «Занимая господствующую позицию на откосе, мы видели целостную картину того, как немецкие войска начали занимать город. Впереди шли колонны танков с солдатами, сидящими на башнях, их сопровождали моторизованные части. С высоты это выглядело так, будто ужасный рой черных насекомых поглотил Сталинград. Немцы все без исключения были хорошо вооружены и оснащены, их продолжало прибывать все больше и больше. Мы почувствовали, что их части соединятся как раз выше нашей позиции».

Мирзоян и его часть размещались на площадке на кургане, вооруженные тяжелыми пулеметами. «Интенсивность немецких бомбардировок в районе наших позиций была невероятной, – продолжает он. – Их самолеты постоянно кружили над нами. Мы вжимались в наши траншеи, когда рядом взрывались бомбы. Затем подключилась их артиллерия. Я был залит кровью, слева и справа от меня я увидел убитых товарищей».

Солдаты Красной Армии больше не могли сдерживать такой напор. Казалось, город был уже практически в руках врага. «Немецкие «Юнкерсы» подходили очень близко, бомбя наши окопы, – продолжает Мирзоян. – Они налетали на наши позиции с включенными сиренами, оглушая нас их ужасным, пронзительным воем. Этот звук был настолько невыносим, что у наших солдат начали сдавать нервы. Один парень встал, выскочил из окопа и побежал, игнорируя все команды остановиться. Следом за ним также поступил еще один и еще один».

В 13.00 в дневнике боевых действий 62-й армии было записано, что враг занял высоту. Новость о том, что немцы захватили Мамаев курган, произвела сокрушительный эффект на оставшихся защитников Сталинграда. «Когда немцы установили контроль над Мамаевым курганом, наших солдат охватила паника, – вспоминает Мережко. – Она распространялась от части к части. Мы поняли, что теряем контроль над армией». Создавалось впечатление, что Сталинград уже в руках врага. Георгий Золотовцев подчеркивает: «Курган господствовал над Волгой, и как только немцы оказались на его вершине, это открыло им прекрасный обзор всего города, и они легко смогли корректировать огонь своей артиллерии. Нам с головой хватало и их бомбардировок, а теперь они еще могли вести огонь на поражение со смертоносной точностью. Наша позиция выглядела совершенно безнадежной».

Немецкие пулеметчики быстро продвигались через город к Волге, и центральная паромная переправа оказалась под их огнем.

«В этот момент, – вспоминает Иван Щилаев, – судьба Сталинграда и всей войны балансировала на острие ножа. Следующие несколько часов стали критическими».

13-я гвардейская дивизия Родимцева: как все происходило на самом деле

В 14.00 генерал Александр Родимцев прибыл на КП Чуйкова на берегу Царицы. Он добирался до командного пункта под страшной бомбежкой, переползая от воронки к воронке. Один из сопровождавших его пулеметчиков был убит взрывом, другой ранен, его офицер разведки получил сильную контузию. После этого Родимцев выглядел измятым, растрепанным, его одежду покрывали грязь и пятна нефти. Весь вид комдива не соответствовал занимаемой им должности настолько, что, когда он назвал свое имя на входе в убежище, часовой с недоверием уставился на него, а затем вызвал офицера проверить документы.

Чуйков поприветствовал своего боевого товарища со словами, которые тот впоследствии так воспроизвел в своих мемуарах: «Однако, товарищ Родимцев, вам немного досталось». Однако штабу 62-й армии происшедшее запомнилось несколько иначе. Их рассказ доказывает, что даже в столь гнетущей обстановке защитники города сумели сохранить чувство юмора. В душном убежище на реке Царице, в обстановке, когда грохот боев становился все ближе, Чуйков пристально посмотрел на Родимцева, и на его губах заиграла улыбка, он заговорил с нарочитой серьезностью: «Товарищ генерал, как вы себя чувствуете, исполняя свои обязанности в таких условиях?» Повисла тишина, и Родимцев ругнулся: «… вашу мать, товарищ командующий!» Все засмеялись, и на секунду напряженная атмосфера разрядилась.

Однако происходящее не позволяло расслабиться более чем на несколько секунд, о чем впоследствии красноречиво писал командующий фронтом Еременко: «После того как враг захватил Мамаев курган, ситуация в городе становилась все сложнее и сложнее. У нас не осталось резервов, а центральная переправа через Волгу находилась под угрозой захвата противником. Немцы прибегали к самым бесчестным уловкам: пытаясь запутать нас, они изменяли направление ударов, на их танках были советские опознавательные знаки. Гитлеровцы планировали прорвать оборону на всех участках, где это только было возможно, изолировать один район сопротивления от другого, а затем утопить защитников города в Волге».

Общепринятый взгляд на события признает серьезность ситуации, сложившейся в Сталинграде, но при этом утверждает, что русские бойцы отважно удерживались на ключевых позициях в пределах города, включая жизненно важную центральную паромную переправу, до сумерек, дожидаясь, пока 13-я гвардейская дивизия достигнет Сталинграда и изменит ход событий. Ричард Овери последовательно описывает события второй половины дня 14 сентября:

«Перед значительно численно превосходящим противником войска Чуйкова отступали группа за группой. Всего лишь с пятнадцатью танками и горстью людей он сдерживал бешеные попытки 6-й армии достигнуть центральной пристани».

Такое изложение фактов во многом основывается на мемуарах Чуйкова, написанных в коммунистическую эпоху, когда было невозможно сообщать что-либо чрезмерно «негативное» о битве. Во власти русского командующего было изложить лишь часть происходящего. Чуйков раскрыл, со сколь ужасной угрозой русские войска столкнулись тогда во второй половине дня:

«Обстановка осложнялась с каждым часом. Опасность состояла в том, что враг мог прорваться и достигнуть центральной пристани до прибытия 13-й гвардейской дивизии». Чуйков сформировал две небольшие группы из резервов, чтобы помешать врагу достигнуть Волги. Это подразумевало, что им нужно было как-то продержаться до сумерек, когда заглохнет наступление немцев и 13-я гвардейская дивизия успешно переправится. Новые свидетельства очевидцев, бывших там в эти жизненно важные часы, показывают, что положение русских оказалось гораздо более отчаянным, чем