Сталинград. Как состоялся триумф Красной Армии - Майкл К. Джонс

удержаться, но сколь отчаянным был этот шанс! Бои в Сталинграде в сентябре 1942-го оказались истинно героическими. Ряд знаменитых описаний тех боев создает обманчивое впечатление, будто город к тому моменту уже превратился в скопление неприступных крепостей и боевой дух немецкой армии таял на глазах от огромных потерь при попытках взять эти крепости. Однако реальная картина была совсем другой. Русские из последних сил пытались сформировать единую линию обороны и помешать широкомасштабному продвижению немцев. При этом враг был уже готов нести значительные потери ради достижения главных целей операции. Позиция защитников города оставалась исключительно сложной. Но именно в этих обстоятельствах они обретали несравнимое мужество, и становилось ясно, что легкой победы в Сталинграде немцам не видать.

Элеватор

С продвижением немцев к Волге южный Сталинград стал представлять для них весьма заманчивую цель. Без сомнения, это была наиболее уязвимая часть города. Достигнув реки у Купоросного и отрезав 62-ю армию от соседней 64-й, враг получил возможность воспользоваться своим прорывом для того, чтобы отбросить защитников города к балке реки Царицы и уничтожить их.

Михаил Серебряков подчеркивает, что речные балки, впадавшие в Волгу от западной степи, позволяли врагу проникать в глубь позиций русских:

«Для немцев оказалось крайне удобным расположение речных балок, поскольку они представляли собой нечто вроде серии дорог, ведущих к Волге. По ним могла ориентироваться авиация противника, через них просачивались пехота и танки».

Элеватор возвышался над южным Сталинградом и представлял собой легко распознаваемый объект, поэтому, когда Паулюс разрабатывал памятный знак для своих войск, который должен был быть приурочен к захвату Сталинграда, он собирался сделать фоновым изображением именно элеватор. По иронии судьбы, данное сооружение стало одним из примеров героического сопротивления немецким войскам.

Вечером 17 сентября отборный отряд, в котором было около пятидесяти гвардейцев и морских пехотинцев, занял здание для обороны против врага. Лейтенант Андрей Хозяинов, командир взвода морских пехотинцев, так описывает тяжелый бой, который за этим последовал: «В элеваторе горела пшеница, в пулеметах вода испарялась, раненые просили пить, но воды близко не было. Так мы отбивались трое суток – день и ночь. Жара, дым, жажда, у всех потрескались губы. Днем многие из нас забирались на верхние точки элеватора и оттуда вели огонь по фашистам, а на ночь спускались вниз и занимали круговую оборону. Наша радиостанция в первый же день боя вышла из строя. Мы лишились связи со своими частями».

Мережко подчеркивает, что удержать врага у элеватора было чрезвычайно важно: «Немцам требовались высокие точки, с которых можно было бы контролировать маршруты переправы через Волгу. С крыши элеватора как раз просматривались Волга и центральная паромная переправа. Враг хотел установить там тяжелые пулеметы и легкую артиллерию. Существовала и другая причина, из-за которой здание было столь значимым. Оно лежало в середине коридора, которым немцы разделили 62-ю и 64-ю армии. Они стремились создать мертвую зону, отбросив 64-ю армию дальше на юг, и тем самым усилить изоляцию защитников города».

Важно отметить, немцы хотели захватить элеватор невредимым. Это позволило бы им организовать в нем опорный пункт и воспользоваться хранившимися там запасами зерна. Они направили туда несколько танков и пехоту численностью около батальона.

15 сентября защитники элеватора отступили: немецкие танки вытеснили их с элеватора до того, как туда успел подойти гарнизон русских. Однако немецкая пехота не поспешила немедленно занять здание, и это давало Чуйкову шанс побороться за него. Мережко описывает решительные ответные меры, предпринятые командующим: «Скорость немецкого продвижения в этом секторе шокировала нас. Мы понимали, что они собираются сделать – отрезать нас от остального фронта и перекрыть поступления, которые наша армия получала через реку. Их армия прорвалась так быстро, что мы почти потеряли элеватор. К счастью, существовала серия подземных ходов, ведущих от Волги к элеватору, и Чуйков ею сразу воспользовался, направив солдат занять здание позади немецких позиций. Это было самоубийственной боевой задачей. Мы знали, что боеприпасы и вода очень быстро иссякнут, поэтому мы послали туда группу особо отобранных бойцов из наших лучших гвардейцев и морских пехотинцев, в которых мы были уверены, что они сумеют удержаться».

В течение двух дней небольшой русский гарнизон в ужасных условиях героически сопротивлялся, пока, в конце концов, немцы не ворвались в здание 20 сентября. Его защитники боролись до самого конца.

«В полдень с южной и западной сторон элеватора подошло двенадцать вражеских танков, – продолжает Хозяинов. – Противотанковые ружья у нас были уже без боеприпасов, гранат также не осталось ни одной. Танки подошли к элеватору с двух сторон и начали почти в упор расстреливать наш гарнизон. Однако никто не дрогнул».

Один из русских пулеметчиков погиб от прямого попадания немецкого снаряда, другой – от осколков. «От взрыва в куски разлетался бетон, пшеница горела. В пыли и дыму мы не видели друг друга, но ободряли криками», – вспоминает Хозяинов. Немецкие танки и пехота ворвались в здание. «Бой разгорался внутри здания. Мы чувствовали и слышали шаги и дыхание вражеских солдат, но из-за дыма видеть их не могли. Бились на слух».

Войска противника были поражены столь яростным сопротивлением. «Бой продолжается внутри элеватора, – писал один из немецких солдат. – Его заняли не люди, а дьяволы, которые не боятся ни пуль, ни огня. Если все дома Сталинграда будут так обороняться, то никто из нас не вернется в Германию».

Позднее Чуйков с гордостью говорил о твердости защитников элеватора, однако Мережко отмечает: «Мы узнали о том, что произошло на элеваторе, только когда закончилась битва за Сталинград. А тогда мы слышали звук боя, но у нас было мало догадок о том, что творится там. Отряд, оборонявший элеватор, был полностью отрезан от нас и сам добывал себе воду и боеприпасы. До нас доходили только слухи, что наши солдаты выдержали ужасную бойню и немногие уцелевшие отступили на остров Голодный, что на Волге».

Михаил Серебряков, один из русских, которые отбивали элеватор у немцев в конце Сталинградского сражения, признает, сколь мощным бастионом он стал, и откровенно рассказывает о том, как история его обороны была преобразована так, что стала раскрывать лишь очень ограниченную часть правды о тех боях: «Было очевидно, что это место следует удержать. В середине сентября наши бойцы отважно сражались несколько дней, но их отчаянное сопротивление затем было трансформировано в часть пропагандистского мифа о том, что с самого начала наш боевой дух был выше, чем у противника. Это было не так. Мы заставляли себя собраться и стойко сражались, но в первые дни наше положение было