Ловушка с зелёным забором - Рихард Глацар

от того, не нападет ли случайно на нашего «шефа» приступ трезвости. Все знают, что в этом случае никому нельзя взять в руки что-нибудь, кроме отломанных веток, никто и думать не смеет о спекуляции. Но кажется, сегодня у Зюдо один из его больших дней. Он гонит нас через лес, в направлении Бялыстока, параллельно тракту, который виден между деревьями.

– «Треблинку» – запевай!

Что, малыш хочет, чтобы мы пели? Ну что ж, этим он привлечет к нам внимание спекулянтов. Адриан, у которого плоскостопие, несмотря на строжайший запрет и горький опыт, обменивается парой слов с вынырнувшим неподалеку спекулянтом, одетым в лохмотья. Охранники замечают это и так избивают Адриана, что от любого другого ничего бы не осталось. Но это – Адриан, которого называют еще доктор Адриан, и без него невозможно представить себе бригаду менял и спекулянтов из «маскировки». Вчера вечером он получил от коротышки 25 ударов плеткой по спине и еще несколько толстым концом плетки по лицу. Адриан молча снес побои, а потом в лесу выменял у охранника пакет с едой. Причем всех тех, кто помогал ему в этой спекуляции, он виртуозно обманул. Заинтересованные лица, со своей стороны, тайком его поколотили, но их потери были для них гораздо болезненнее, чем для Адриана побои. Он бредет на своих плоских ногах по песку, как на ластах, невосприимчивый ко всем побоям, которые он притягивает, словно магнит. Странно, но плетка на него не действует. Ни одной капли крови. Только один раз я видел, как он выплюнул выбитый зуб.

Маленький Адриан с несколько крупноватым курносым носом выглядит не очень крепким, но его тело, кажется, состоит только из переплетенных жил и мозолей. А самая большая мозоль, наверно, у него на заднице. Он залезает на вершину дерева с ловкостью, которую невозможно предположить, глядя на его фигуру, и первым из всех нас наламывает положенное количество веток. Но если подворачивается случай, ворует ветки у тех, кто еще наверху. «Что, это – подлость? Ой, Кароль, Рихард, у нас дома считалось подлостью стибрить последнюю луковку с куском сухого хлеба, а стянуть несколько веток…»

Адриан, доктор спекулятивных наук, шлепает со своей связкой на спине обратно в лагерь и думает. За тот кусок белого хлеба, колбасу, сало и бутылку водки, которые спрятаны у него под рубашкой и в штанине, он может получить сегодня вечером в бараке максимум 30 «бумажек», то есть долларов в банкнотах. Потому что сегодня вне лагеря работала еще и бригада «дорожников», они носили камни. Их сопровождал не очень строгий Зайдель и довольно хорошая группа охранников, так что у них наверняка есть что продать.

А поделив всё на четыре порции и приложив водку к самой маленькой, он сможет потребовать по 10 «бумажек» за каждую порцию. Это получится уже 40 «бумажек». А сорок «бумажек» ему, может быть, удастся обменять на 10 «железок». Десять «железок» – это, собственно, одна золотая десятидолларовая монета, ее называют «маленькой кругленькой», это половина «большой кругленькой» – золотой 20-долларовой монеты, самой ценной валюты на бирже Треблинки. Кроме того, десять «бумажек» можно поменять, как минимум, на «пять кабанчиков», проще говоря – на «пятак», золотую пятирублевую монету.

Нет, Адриан принимает другое решение. Он лучше и впрямь поделит всё на четыре части, кусок колбасы в каждой будет не длиннее пальца, но сегодня вечером он продаст только две порции. Одну за 10 «бумажек», а за вторую он потребует 5000 польских злотых, чтобы у него что-нибудь было для следующей спекуляции с охранниками. Конечно, 5000 злотых – это довольно-таки большая и опасная выпуклость под рубашкой, но ведь охранникам время от времени нужны злотые для прямых закупок. На доллары они не покупают, доллары они копят. Уже бывало, что охранники чаще спрашивали злотые, чем доллары, – и ой-ой-ой, как же тогда за полдня, с обеда до вечера, вырастал злотый по сравнению с долларом! А еще две порции Адриан сегодня продавать не станет, нет, он их спрячет на нарах до завтра. Вдруг завтра «маскировка» не выйдет из лагеря или у «коротышки-начальника» будет ежеквартальный приступ трезвости, из-за чего выменять что-нибудь станет вообще невозможно. Тогда цены в бараке подскочат, они вырастут между вечерней перекличкой и приказом идти спать. Самые лучшие гешефты совершаются незадолго до отбоя… А если завтра Адриан закончит день в «лазарете» или вроде того? – Что ж, это и есть риск предпринимателя.

– Ой-ой-ой, Мадагаскар… – охрипшим слабым голосом Адриан затягивает тоскливую мелодию. На лице появляется горькая усмешка, которая так же неотъемлема от идиша, как маска от театра. Они обещали нам вместо эрец, земли обетованной, далекий большой остров. Там вместо пожаров при пофомах только жар солнца. Туда они обещали отвезти нас всех, и там мы сможем построить свой дом…

Всё получается не так: и с Мадагаскаром, и с гешефтом Адриана. Ночью кто-то украл у него продукты. Адриан проклинает всех, кто еще дышит в Треблинке, и подозревает старого Ицрока, который спит с ним рядом и тоже работает в «маскировке».

Ни Адриан, ни старый Ицрок, чье лицо похоже на кусок сырого мяса – такое же красное и буфистое, по-настоящему не верят, что в ближайшие дни в бригаде «маскировки» будет введен строгий режим, о котором так много болтают.

Но потом и на самом деле начинается. «Маскировку» делят на четыре группы по шесть человек. Каждая группа выбирает старшего. Как только бригада выходит из лагеря, старшие собирают со своих людей примерно одинаковую сумму. Четверо старших потом отдают все деньги долговязому Кубе, который один имеет право вести дела с охранниками, передавать им деньги и получать от них товар. Никто не годится для этого лучше, чем Куба; он умеет так играть своим мягким голосом, производящим впечатление полной незаинтересованности, своим красноватым лицом и светлыми бровями, что всегда находит верный тон. Как только он незаметно принял выменянный товар, его задача выполнена, и на передний план снова выступают четверо старших. Остальные продолжают работать, обеспечивая прикрытие. Вначале выделяют долю Кляйнманна, бригадира. Все остальное делится на четыре равные части. Потом каждый старший отправляется к своей группе, где он так же незаметно делит оставшуюся четверть на шесть порций.

В первый день введения жесткого режима в бригаде «маскировки» все было ужасно. Охранники в ярости били всех подряд, потому что никто не давал более высокой цены. Только долговязый Куба предлагает своим тоненьким сладковатым голосом десять долларов и говорит, что больше ни у кого ничего нет. Адриан и старый Ицрок получают двойную порцию побоев. Оружейными прикладами,