Синоп (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

– Занятие Сизополя позволило бы нам контролировать все сообщения турок вдоль румелийских берегов.

– Хорошо, я согласен, что Сизополь – это форпост на пути к Константинополю! – кивнул головой Меншиков. – Но зачем нам Синоп?

– Обладание же Синопом, важно по следующим причинам: Во-первых, Синоп важен как коммерческий порт и его потеря будет для турок большим ударом. Во-вторых, с занятием Синопа наш флот сможет воспользоваться синопским адмиралтейством, а также находящимися там складами. Наконец, занятие Синопа явится лучшим средством парализовать важнейшие морские сообщения турок между Константинополем и Батумом. Помимо всего прочего Синоп, так и Сизополь я предполагаю использовать в качестве маневренных баз нашего флота. Обладая этими базами, наши эскадры получат свободу действия в тех районах моря, которые наиболее важны для неприятеля.

– Замыслы ваши широки, Владимир Алексеевич, но, на мой взгляд, сейчас не слишком реальны! – Меншиков сразу же поставил все точки над «и». – Сейчас надо думать о более насущных вещах! И что Вам, уважаемый Владимир Алексеевич, на месте-то не сидится, то Босфор захватывать хотите, то Синоп с Сизополем. На бумаге все красиво, но как будет на самом деле? У проливов стоит англо-французский флот и займи сегодня мы турецкие порты, как завтра нас в тех портах и блокируют, а потом и вовсе изничтожат! Затем с остатками нашего флота уже легко будет идти и на Севастополь! Не будем рисковать!

– И, тем не менее, я прошу разрешить Нахимову принимать решение об открытии огня на месте, и в случае необходимости не мешкая нанести удар по морским сообщениям неприятеля!

– Это тоже пока преждевременно! – сдвинул брови Меншиков. – Подождем развития событий!

Корнилов вдруг отчетливо увидел, как сильно постарел его собеседник за последние недели. Даже щегольские усики, которыми князь всегда так гордился, и которые всегда были предметом его особой заботы, сейчас висели седыми клоками как у старого казака.

Поймав взгляд вице-адмирала, Меншиков мотнул головой:

– Годы и заботы никого еще не молодили!

Впрочем, в нашей возможной драке с турками есть и свои плюсы! – неожиданно сменил тему князь и несколько повеселел.

– Какие же? – искренне удивился перемене настроения собеседника Корнилов.

– По крайней мере, мы сможем выполнить, наконец, указ государя и покончить с «Рафаилом»!

– Это, ваше сиятельство, дело чести каждого черноморца! – вскинул голову вице-адмирал. – Думаю, что об этой чести мечтает каждый наш офицер от мичмана до адмирала!

Чтобы понять суть этого разговора, нам следует вернуться на полвека назад к событиям русско-турецкой войны 1828–1829 годов. Дело в том, что тогда на Черноморском флоте произошло чрезвычайное для русских моряков событие. 11 мая 1829 года находившейся в дозоре фрегат «Рафаил» встретился с турецкой эскадрой, вышедшей из Босфора. «Рафаил» попытался скрыться от превосходящего противника, однако ввиду маловетрия, это ему не удалось, и он оказался окружённым неподалеку от порта Пендераклия. На совете офицеры решили драться «до последней капли крови», как того требовал Морской устав 1720 года, но, когда начались разговоры с матросами, офицер, ведший переговоры, якобы, доложил, что команда не хочет погибать и просит сдать судно. В итоге, даже не предприняв попытки вступить в бой, капитан 2 ранга Семён Стройников приказал спустить флаг и сдать корабль туркам. Обрадованные неожиданной победой, турки включили захваченный фрегат в состав своего флота под названием «Фазли Аллах», что значит «Дарованный Аллахом». Случай с «Рафаилом» – для русского флота был небывалый, а потому особенно болезненный. В негодовании были все: от бывших сослуживцев Стройникова до императора Николая Первого. Как гласит легенда, император Николай Первый, якобы, запретил Стройникову до конца его дней жениться и иметь детей, сказав при этом так: «От такого труса могут родиться только трусы, а потому обойдемся без оных!»

В отношении же самого фрегата «Рафаил» император был не менее категоричен, чем в отношении его командира:

– Если когда-либо представиться возможность уничтожить бывший «Рафаил», то каждый офицер Черноморского флота должен считать это делом своей чести!

В указе император написал так: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый Флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаил», не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню».

Из последней записи в служебной биографии С.М. Стройникова: «1830 г. Июля 6-го. По высочайшей конфирмации лишен чинов и дворянства и назначен в Бобруйскую крепость в арестантские роты. 1834год. Апреля 11-го. Освобожден из арестантской роты и написан в матросы на суда Черноморского флота».

Все прошедшие со времени прошлой турецкой войны годы наши моряки внимательно следили за судьбой бывшего «Рафаила». Им было доподлинно известно, что к началу кампании 1853 года фрегат все еще находится в строю турецкого флота. Турки очень гордились этим трофеем и берегли его как зеницу ока.

Завершая разговор о «Рафаиле», необходимо упомянуть и о детях Стройникова. Дело в том, что указ императора о запрещении Стройникову иметь потомство изрядно запоздал. К этому времени у бывшего капитана 2 ранга уже было два сына старший 16 летний Николай и младший 5-летний Саша. К моменту возвращения отца из плена старший сын, будучи уже гардемарином, служил на линейном корабле "Иоанн Златоуст", участвовал в крейсерстве у анатолийских и румелийских берегов, отличился при сожжении турецких кораблей под Пендераклией и под Акчесарой, за что получил чин мичмана «за отличие». К 1834 году, когда их отец был освобожден из крепости и переведен в матросы Черноморского флота, на том же флоте служили уже оба его сына. Старший лейтенантом честно нес службы у абхазских берегов, а младший был принят в кадеты. Один из современников описал ситуацию, когда один из офицеров публично оскорбил старшего из сыновей Стройникова, напомнив всем о преступлении его отца, за что был тут же публично отчитан вице-адмиралом Нахимовым.

Мне неизвестно каковы были отношения между отцом и сыновьями. Но, безусловно, одно, оба сына всеми силами старались реабилитировать свою фамилию в глазах флотской общественности, а потому служили не за честь, а за совесть. К 1853 году старший из сыновей Николай уже командовал корветом «Андромаха». Больше на свете он мечтал сойтись в поединке с «Фазли-Аллахом» и вернуть его в состав нашего флота или, потопив, смыть, наконец, семейный позор. Но его мечтам сбыться не удалось. Честь участвовать в отмщении