Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

Мосты были для Кости живыми организмами. Каждый мост имел свою душу, а все вместе они составляли живую душу города. Ему казалось, что иной мост перекинут не только через пространство, но и через время, а может, даже открывает скрытый и невидимый для многих путь в другой мир, в иное измерение.

Поэтому, несмотря на страстное желание дяди, чтобы племянник его поступал в архитектурный институт, Костя уже всё решил: в июне сорок первого он будет подавать документы только в МАДИ – Московский автомобильно-дорожный институт. Он ходил на подготовительные курсы в МАДИ, сначала на Садово-Самотёчную, потом – в здание в Тверском-Ямском переулке.

Константин серьёзно готовился к поступлению на дорожно-строительный факультет института, чтобы потом учиться на кафедре «Мосты». И кафедру, и факультет возглавлял выдающийся учёный-мостовик профессор Евгений Евгеньевич Гибшман. Дядя Албури хорошо знал его. Именно Гибшман проектировал многие новые мосты, испытывал их и следил за их возведением в Москве и других городах СССР.

Самое интересное во всей этой истории было то, что к выбору будущей альма-матер Костю в итоге подтолкнул именно дядя. В 1938 году он вместе с другими архитекторами Госстройтреста работал над проектом здания Московского автодорожного института. Черновые наброски, выполненные в карандаше, дядя показывал Константину.

Костя был очарован и самим проектом здания, и общей идеей, и архитектурным решением: озеленённый парадный двор перед зданием (дядя называл его курдонёром) с цветниками и фонтаном откроет с шоссе вид на центральную пятиэтажную часть здания с шестиколонным портиком, а четырёхэтажные крылья вытянутся вдоль красной линии улицы по обеим сторонам этого парадного двора. Он живо представлял себе всю красоту и величие будущего здания. Оно должно было стать настоящим храмом, великолепным дворцом автодорожников и автомобилистов. И как же было ему не хотеть учиться именно здесь?

Дядя, смирившийся с выбором Кости, говорил ему:

– На строительство здания института уйдёт несколько лет. Как ни крути, быстро такую громадину не построят. Так что ты, скорее всего, не успеешь там поучиться. Сам считай: в сорок первом году поступишь, – дядя принялся загибать пальцы, – если будешь хорошо учиться, то в сорок шестом году окончишь обучение. А здание института как раз где-то в сорок шестом году только будет сдано.

– А я, может быть, ещё задержусь в институте, – протянул Костя.

– Как это? – не понял дядя. – На второй год, что ли, будешь оставаться?

Он улыбался. Но Костя ему туманно отвечал, что есть много разных способов задержаться в институте. Он и сам толком не знал, что это за способы, но уж очень ему хотелось учиться в этом дворце, который он себе представлял.

В 1939 году на Ленинградском шоссе, близ станции метро «Аэропорт», начались подготовительные работы по сооружению большого здания института. Они тянулись долго, почти два года. Но не суждено им было завершиться – началась война.

И вот он бежит взрывать вместе с собой этот красивый и ещё пока живой мост. Он бежал и неуловимой быстротой своей мысли понимал, что не суждено ему будет учиться в том храме, нарисованном карандашом. Догадывался, что храм автомобильно-дорожной науки всё равно будет построен. И будет он ещё прекрасней, чем тот, созданный на листке бумаги дядиной рукой.

А ему надо выполнить свою самую важную работу – разрушить то, что было создано людьми. Разрушить сейчас – ради жизни потом.

19

Непостижимая для людей распределённость одновременного существования в многомерном пространстве и времени была вполне постижима для города. Люди могли это только почувствовать, но вряд ли – понять. Так и он: мог только чувствовать людей. Претендовать на то, что он полностью понимает людей и понимает то, что ими движет, город никогда не стал бы. Но людей с городом объединяло время, в которое они существовали в нём. При этом сама природа этого времени не была до конца понятна городу.

«Есть ли кто-нибудь, кто способен понять истинную природу времени?» – думал город.

Скорее всего, само время не движется, то есть не «течёт» и не «проходит», как может показаться каждому живущему в нём. Это сам человек и сам город движутся и проходят по времени, преодолевая его подобно пространству. Это их и только их собственное движение. Это сложно понять до конца не только человеку с его коротким веком земной жизни, но и самому городу, долго уже существующему, много чего знающему и многое повидавшему. Так же как трудно понять, что прошлое, настоящее и будущее – эти три неисчислимые и неизмеримые ипостаси существования – в равной степени реальны.

Судьбы многих людей были удивительным образом связаны с его судьбой. Ему казалось, что он в состоянии вмешаться и повлиять, а может, даже изменить судьбу отдельного человека. А иногда – что отдельный человек может вершить его судьбу, судьбу целого города. Город считал, что в обоих случаях это предопределено. Поэтому он давно уже решил для себя, что будет по мере своих сил и возможностей вмешиваться в судьбы людей, помогая тем самым свершиться тому, что и так было неизбежно. Ибо по установленному свыше закону происходит в этом необъятном мире только то, что должно произойти.

Сколько себя помнил город, его история, независимо от того, какое имя в тот или иной период ему давали люди, всегда была историей человеческих войн и жесточайших сражений, перемежаемой недолгими периодами мира и созидания. Сама причина его появления на земле была связана с необходимостью для людей защищать родную землю от врагов. Во все времена город видел, сколь непомерно высокую цену – свои жизни – платят люди за это.

Понимая, что смерть у людей является формой перехода на другой уровень бытия, город, однако, хорошо знал, что сами люди не так воспринимают это. Для любого человека смерть – суровое и неимоверно сложное испытание.

Человеку по изначально заложенной в него Богом природе несвойственны злоба, агрессия и желание уничтожать себе подобных. Человек создан совсем для другого. Истинную сущность человека пронизывают, питают и составляют качества высокого порядка. Это любовь, стремление к миру, добру, к познанию законов природы и бытия. Город отчётливо видел, что основу тёплого свечения любого человека составляют именно эти свойства.

Именно таким светлым, с чистым и ровным сиянием, человек приходит в этот мир. Земная жизнь добавляет ему много разных оттенков и новые цвета. Как яркие, так и бледные.

Уходя из этого мира, устремляясь ввысь, человек светится не так, как в момент своего появления на земле. Свет этот другой. Он становится сильнее и громче. Особенно у тех, кто погибает внезапно, а не уходит своей смертью. Но при этом от света исходит гораздо больше спокойствия, наполненности и глубины.

Видя и осознавая истинную природу человека, город отчётливо понимал, каким чуждым, инородным и противоестественным явлением для человека была война. Война возникает тогда, когда люди не могут противостоять силам зла, которые стараются захватить человеческие жизни. И это очень походит на болезнь, охватывающую человечество. Болезнь, от которой оно никак не может оправиться.

Поэтому город, искренне сопереживая людям, всегда старался сберечь их жизни. Сама человеческая жизнь представлялась ему удивительной, тёплой, яркой и необычайно красивой формой. Ему было совершенно неважно, проявляет ли он в таких случаях свою волю либо следует тому, что было предопределено свыше.

В преддверии небывалых до этого испытаний город готовился всеми силами помочь людям, которые пойдут на смерть, защищая свою землю. Он должен постараться, насколько это будет возможно, спасти как можно больше людей. Пусть их переход в иной мир состоится позже, не сейчас.

Силы, нацеленные на уничтожение города, неумолимо стягивались всё ближе и ближе. В августовские дни развернулись упорные танковые бои. Но уже было понятно, что попытка внезапного танкового прорыва врагов к городу потерпела неудачу. Однако темп продвижения противника был достаточно высок. Продолжало сказываться то, что соотношение сил было всё ещё в пользу врагов города: в артиллерии и авиации враг превосходил войска