Рожденные в черноте. Африка, африканцы и становление современного мира, 1471 год — Вторая мировая война - Howard W. French

большое количество, как ни парадоксально, не привело к такому расовому и культурному смешению и взаимообогащению, которое наблюдалось в новых креольских обществах в таких местах, как Эльмина. Африканцы в Лиссабоне, Севилье и других местах Европы, несомненно, взаимодействовали с европейцами в качестве домашней прислуги, сельскохозяйственных рабочих, кузнецов и каменщиков, но на этом континенте африканское присутствие оставалось относительно незначительным, и со временем люди смешанных рас имели относительно небольшой вес в балансе.

Эльмина, напротив, к середине XVIII века произвела на свет много поколений культурно поливалентных операторов - многие, но не все, люди смешанной расы, которые в дальнейшем помогли основать практически все экономически важные порты захода в Атлантику. Что сделало Эльмину и ее окрестности подходящей платформой для возникновения подобной самобытной культуры, так это постоянные контакты между европейцами и чернокожими в условиях, которые европейцы никогда не могли полностью контролировать. Креольская субкультура укоренилась во время длительного периода португальской торговли, начавшегося в Эльмине в конце XV века, за которым последовал еще один стабильный период голландской торговли после захвата этой страной форта Сан-Жоржи-да-Мина в 1637 году.

Осознание важности ранних креольских общин в таких местах, как Эльмина, стало широко ассоциироваться с исследованиями Айры Берлина, покойного американского историка Африки и рабства. Берлин подчеркивал лиминальность, или роль посредников, представителей этой группы, населявших многие прибрежные города в Африке. В портовых условиях, подобных Эльмине, креолы доказали свою высочайшую приспособляемость, поливалентность, которая послужит как европейской торговле с Африкой, так и раннему заселению Нового Света.

В некотором смысле ураганы служат меткой метафорой трансатлантического рабства. Подобно тому, как эти системы формируются на западных окраинах Африки, прежде чем обрушить свою энергию на далекие берега Америки, массовая торговля африканцами насильственно связывала миллионы жертв, собранных на западных берегах, прежде чем разбросать их в далеком полушарии к западу иногда случайными, на первый взгляд, способами. На ранних этапах европейского империализма в Новом Свете эти креолы действовали несколько иначе. Они заполнили промежутки между мирами черных и белых, перемещаясь туда-сюда на большие расстояния и зачастую поддерживая собственные сети трансконтинентального общения, или братства (cofradias по-португальски). Этому способствовало, прежде всего, их активное присутствие среди рабочих на кораблях, в портах и их окрестностях. В самом начале современной эпохи выходцы из этих креольских общин сопровождали Колумба в Новый Свет; другие шли с Бальбоа, Кортесом, де Сото и Писарро во время их исторических завоеваний. Таким образом, креолы стали тем жиром, который обеспечивал функционирование торгового и социального механизма. Они были теми самыми посредниками.

В колониях, образовавших Америку до обретения независимости, это было так же верно, как и везде. Берлин назвал креолов, обосновавшихся там, " уставным поколением ", имея в виду афроамериканцев, которые сыграли незаменимую роль до повсеместного установления плантационного рабства и без которых европейский имперский проект столкнулся бы с гораздо более серьезными трудностями. Креолы были одними из первых поселенцев Чесапикского региона , который впоследствии станет Соединенными Штатами, а также Нового Амстердама, где негры - рабские, свободные или занимающие промежуточные категории - присутствовали по крайней мере с 1625 года и составляли около 30 процентов населения в 1640 году .

Другие креольские общины быстро сформировались в таких разных местах, как Кап-Франсуа (в Сен-Доминго), Картахена, Гавана, Мехико и Сан-Сальвадор. Близко знакомые с культурами по обе стороны Атлантики, они могли говорить на пиджинах и креольских языках, которые были (и во многих местах остаются) сильно замешаны на португальском, даже в непортугальских колониях. Это позволяло им осуществлять уникальную и незаменимую форму культурного посредничества.

Хотя Берлин сделал эту идею известной среди исследователей африканской диаспоры, в исследованиях других ученых, в том числе африканского происхождения, можно найти важные, более ранние описания важности этих поразительно космополитичных креольских общин в Африке, и особенно в Эльмине. Например, в 1970 году ганский ученый Кваме Йебоа Дааку писал о расовой, социальной и культурной трансформации общества Эльмины: " Были люди, которые приезжали в города, чтобы продать свои товары, а затем возвращались в свои государства, и были другие, у которых не было ничего, кроме своих услуг и навыков, чтобы продать их". Обретение общего языка торговли породило новый класс предприимчивых посредников, местных людей , таких как Джон Кабеса и Джон Конни, так называемых князей-купцов, которые стали богатыми и могущественными, снабжая укрепленные форпосты иностранцев продовольствием, выращенным на их плантациях, и переправляя его на свои невольничьи корабли с помощью флотилий каноэ, которыми они управляли. Более того, чтобы сохранить свою автономию, они часто переходили от одной группы европейцев к другой и даже строили собственные крепости. "Бок о бок с новым классом возникла новая группа людей - мулаты, которые были прямыми потомками европейских торговцев и африканских женщин".

Последние исследования подчеркивают важность западной части Центральной Африки в формировании креольской идентичности - действительно, в гораздо большей степени, чем предполагал Берлин. Этот регион обеспечил более половины всех поставок рабов в Новый Свет, причем огромное количество прибывало не только из Конго и соседнего королевства Ндонго, но и из традиционно более малоизвестных регионов, таких как Бенгуэла и побережье Лоанго. Только в Бенгуэлу, порт, расположенный на юге современной Анголы, было отправлено семьсот тысяч человек в цепях. Последние исследования усложнили картину креолизации, подчеркнув, что многие пленники из западной части Центральной Африки имели давние отношения с христианством или были знакомы с ним еще до своего порабощения, а также продемонстрировав, насколько устойчивыми во многих частях Америки были даже более древние африканские традиции в сельском хозяйстве, религии, языке и культуре в целом.

Я не хочу умалять значение прозрений Берлина, Дааку и других ученых по этой теме, предлагая следующий пересмотр - или, возможно, лучше, расширение - креольского тезиса, на самом деле значительное расширение. В своей влиятельной статье 1996 года "От креольского к африканскому" Берлин писал: " Жизнь чернокожих в континентальной части Северной Америки зародилась не в Африке или Америке, а в пустоте между континентами. На периферии Атлантики - сначала в Африке, затем в Европе и, наконец, в Америке - афро-американское общество было продуктом судьбоносной встречи африканцев и европейцев и их не менее судьбоносной встречи с народами Америки".

На это хочется ответить, что все, что Берлин утверждал здесь о новом типе выходцев из Африки - некоторые черные, многие смешанные расы, - почти в равной степени относится и к белым, которые придут заселять Новый Свет. Они были так же преобразованы общением с новыми "другими", как и чернокожие, и в результате стали не более "европейцами", чем люди с преобладающим африканским происхождением в Новом Свете, которые