Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова

— Как это? Пап… Ты чего? У тебя же процедуры.

— Доченька, я себя нормально чувствую уже. Врач сказал, что не критично, если я пропущу пару занятий. Пашке же тоже нужна поддержка.

— Но я же тут рядом с ним…

— Я понимаю, Ев. Но мне тоже важно быть рядом с вами.

Я узнаю знакомые дворы. Понимаю, что мы уже сворачиваем к больнице. С карты сразу списывается сумма за поездку. Таксист достает трость из багажника и помогает мне вылезти на улицу.

В регистратуре тут же проверяют паспорт, оформляют пропуск.

И через десять минут стандартные бюрократических процедур я уже открываю палату к сыну.

Ева замечает меня первой, но зная, что Паша не любит резких движений и пугается их, улыбается мне и аккуратно отвлекает брата от кубика рубика.

— Пашка, папа пришел.

— Папа? — сын смотрит в сторону, потом переводит взгляд на меня. Быстро-быстро кивает головой, как обычно делает, когда рад, — Папа.

— Привет сынок, — я сбрасываю твидовое пальто на кресло у входа и подхожу к детям. Тереблю макушку сыны, оставляя на ней короткий поцелуй. После целую дочку.

— Пап, смотри! Получилось! — он демонстрирует мне кубик рубик, где цвета в разнобой, а не как должно быть собрано.

Я хвалю его, потому что он старается каждый день. Занимается. Пускай… У него не все получается, но ведь главное, что он прилагает усилия.

Да и доктор сказал в самом начале, чтобы мы на чудо не рассчитывали. Он будет сам есть, он будет сам ходить, говорить.

Но полноценной жизни у него не будет. Ему всегда нужна будет чья-то помощь.

Я вижу в сыне умного человека, просто особенного.

— Паш, попробуешь собрать оранжевую сторону? Как апельсин, — Ева тычет пальцев в кубик рубик.

— Нет, — он поджимает губы, — Давай синий.

— Хорошо, давай синий.

Пока Паша увлекается новой задачкой, мы с Евой отходим к окну, чтобы обсудить все новости.

— Пап, Ольга мерзкая.

Конечно, дочь не церемониться. Говорит прямо в лоб.

— Ев, я понимаю твои чувства…

— Нет, пап, дело вообще не в моих чувствах. Дело в Паше. Манипулировать ребенком., придумывать то, что ему плохо, лишь бы привлечь к себе внимание. Это дно, пап.

— Я уже сказал ей все, что думаю. Она сложный человек, Ева. Во много есть моя вина, дал ложную надежду, сразу не до конца расставил границы.

— Жил с ней, например.

— Я жил не с ней, Ева. Я жил с сыном. Мы спали в разных комнатах, если тебе интересно.

— Пап… Вообще неинтересно. Но для таких женщин как она, это не аргумент ни разу. И что, что жил в другой комнате. Рядышком ведь. Небось в магазин вместе ходили, жратву ее ел. Ел ведь?

Киваю. А что еще могу сказать, дочь права.

— Ну вот, — она пожимает плечами, — В ее глазах вы семья.

— А я только с твоей мамой хочу семью.

— Еще бы, пап, — дочь лукаво улыбается, — Маму все хотят. Ну то есть, — она приподнимает брови, — Такие женщины как она… Долго одни не остаются.

Зараза… И ведь правду говорит, а какая правда болезненная оказывается. Я аж дышать забываю как. Представляю, как мою мартышку другой целует, и словно снова инсульт переживаю.

Нет. Я не хочу, чтобы другой целовал. Я сам хочу ее целовать.

Глава 49. Ольга

— Вот рецепт, — протягиваю листок, уповая на то, что фармацевт не увидит дату.

— Извините, но это неактуальный, — смотрит она на меня, поджав губы.

— Мой врач в отпуске, понимаете, — улыбаюсь молодой девушке, чуть наклоняясь ближе: — А к другому доктору не направил, там у них свои прерии, деньги ведь… — показываю знаком, но девушка поджимает губы и опускает взгляд.

Твою же мать.

Снова посылаю в нее искусственную улыбку.

— Может быть аналог этих таблеток?

— Это антидепрессанты, понимаете, без рецепта не выйдет… Я могу вам порекомендовать только таблетки на травах, которые отпускаются без рецепта.

Прикрываю глаза, старательно держа себя в руках. Мне они нужны просто для успокоения нервов. В последнее время я слишком много переживаю. К тому же, мужчина, который должен быть рядом со мной, исчез и совершенно не интересуется нашей жизнью.

— Нет, такое точно не поможет, — озвучиваю мрачно девушке и выхожу из аптеки.

Зайду в другую. Где-нибудь точно продадут. Не впервые. Тоже мне правильные такие, а если человек сам лучше знает, что ему надо, а что нет… И все равно тащи бумажку, черт возьми. Иначе ж ты никто.

Двигаюсь к остановке, чтобы сесть в автобус и доехать до клиники, где лежит Паша.

Надоело уже тоже мотаться. Покоя нет. Эта еще дочурка все еще тут… И чего тусуется, валила бы к мамане, нечего тут контролировать, что я делаю и как.

А то учить меня вздумала, как за сыном ухаживать, нашлась мозговитая.

Вижу, как подъезжает нужный мне автобус, и первой вхожу в него, занимая место. Ехать мне семь остановок, а учитывая время, дорога займет меньше часа. Не должно быть пробок, поэтому как раз к обеду Паши и приеду.

Пока еду, разглядываю дорогу за окном. Машины снуют туда-сюда, люди кто прогуливается, кто-то торопится, кто-то парами или компаниями, а кто-то как я в гордом одиночестве.

И да, знала ведь зачем вернулась сюда из своей тихой деревушки. Только план ведь был в совершенно другом.

За столько лет, он разве не проникся? Не чувствовал нас настоящей семьей?

Как на площадке вместе гуляли, смеялись, шутили.

Было ведь здорово.

А сейчас он даже говорить со мной не готов, будто я прокаженная. Будто недостойна, только его эта…

Наконец, автобус останавливается на моей остановке, и я, спохватившись, выхожу. До клиники тут два шага, поэтому перехожу дорогу, и пройдя метров сто, уже вхожу в корпус.

Раздеваюсь в гардеробе, а после на лифте сразу же еду на третий этаж.

Как только оказываюсь в холле, то сразу чувствую его присутствие. Даже запах ощущаю в воздухе. Парфюм