Ромодановский шлях. Забытые победы - Даниил Сергеевич Калинин

И в числе первых до ворога добежал Семен Орлов, старательно искавший возможности разрядить дробовую пищаль – так, чтобы никто из соратников не попал под удар картечи… Вскоре молодой казак подловил этот момент, разрядив тромблон точно в скопление ворогов – после чего выхватил саблю из ножен, повторно выкрикнув:

- Ур-р-ра-азь!

Первый удар мимо цели – ближний противник успел перекрыться клинком, умело рубанул в ответ. Но уже поднаторевший в сече казак ушел от рухнувшего сверху шамшира, шагнув влево – и одновременно с тем рассек бедро противника нисходящим ударом сабли… Один ворог завалился набок с глухим стоном – но и сам Семен едва успел вскинуть собственный кылыч, защищаясь от рухнувшего сверху клинка! Однако уже в следующий миг руку басурманина перехватил у запястья точный, выверенный удар Митрофана – проревевшего сквозь оскаленные зубы:

- Живем, братец, живем!

Родичи закрутились волчками, только и успевая рубить да отчаянно перекрываться; сеча закипела лютая, грудь в грудь! Татары хоть и слабоваты на земле, и плохое железо их клинков уступает лучшему, отборному оружию донцов – но оправившись от внезапного нападения, они навалились на казаков всей массой… Подоспели и азовские янычары. Причем прежде, чем ринуться в рубку, они разрядили в донцов собственные мушкеты – их слитный залп разом ослабил вольных воинов в сердце сечи. А свирепость и отменная ратная выучка «новых воинов» позволила клину янычар прорубиться к самым телегам…

Но вдруг в тылу басурман заревели стрелецкие горны и сурны (трубы), подав сигнал к атаке!

И тотчас грянул залп сотни пищалей… А затем еще один – и третий!

Царевич-калга Иширин Гирей до сего часа был уверен, что загнал урусов в ловушку, что осажденные им казаки будут вынуждены сдаться – как некогда сдались урусы под Чудново... Иширин хорошо помнил отчаяние своего врага, когда татары ворвались в лагерь безоружных урусов, когда пленили сотни, тысячи изможденных голодом и хладной сыростью мужиков! И теперь, имея более, чем двукратное превосходство (порядка трех тысяч татар и янычар против тысячи донцов и трехсот стрельцов), он был твердо уверен в том, что казаки не рискнут атаковать его собственный укрепленный лагерь…

Вот пойти на прорыв – вполне! И калга даже ждал этого жеста отчаяния – и более, он позволил бы казакам уйти! Ровно настолько, чтобы противник уже не успел бы вернуться в земляную крепость… После чего искусные степные воины сокрушили бы урусом в чистом поле, где все решает скорость коня – и метко бьющая стрела.

Но царевич просчитался – и просчет его обернулся страхом: а вдруг урусам подошло подкрепление? Отчего же они решились на столь отчаянную вылазку? И все же противник нанес удар со стороны реки, от своего лагеря – так что, несмотря на первые минуты растерянности, татары сумели дать казакам отпор.

Впрочем, во многом это была заслуга янычар азовского паши. Их баша Искандер-бей быстро построил людей – и повел их к месту прорыва урусов под бой барабанов, в плотном, ровном строю. А видя молчаливо, без всякого страха следующих в бой янычар, за ними последовали в сечу и ногайцы, и крымские татары… Разве что собственных гвардейцев-сейменов придержал подле себя калга.

И ведь казаки под натиском янычар подались назад, невольно попятились…

Однако калга не знал и не мог знать, что воевода Яков Хитрово повел своих стрельцов в обход. И пока донцы следовали к стойбищу степняков, стрельцы прошли примерно полверсты вдоль реки, шагая по песку – после чего поднялись на берег. Они начали обходить лагерь татар под звуки первых выстрелов, когда все внимание басурман было приковано к казакам – и беспрепятственно обогнули поганых с тыла, ворвавшись в лагерь с восхода! Ну, словно пришли на помощь с Черкасска…

Звуки слитных залпов и рев стрелецких труб вселили в сердце калги не сколько даже страх, сколько ужас – к урусам пришло подкрепление, урусы смогли договориться о совместном ударе на татарское стойбище! Не сумев в сумерках разобраться, что стрельцов, ударивших в тыл его нукерам, не столь и много (а ведь у страха глаза велики!), Иширин Гирей спешно повел сейменов на прорыв… А следом за царевичем побежали и ногайцы.

Но не все басурмане лишились мужества – продолжали упрямо драться янычары и примкнувшие к ним крымские татары. Их было еще достаточно много – тех, кто предпочел бегству честный бой… И пока османских гвардейцев вел храбрый Искандер-бей (православный валах по происхождению, он принял ислам в Бурсе, еще мальчишкой), те храбро дрались, не отступая ни на шаг!

Опытный, умелый рубака, Искандер-бей был рожден левшой – и уже в Бурсе переучен на правшу. Однако клинком он овладел обеими руками – и когда требовалось, мог рубиться сразу саблей и ятаганом! И вот сегодня настал тот миг, когда могучему янычару пришлось явить все свое умение, все свои навыки… И оба клинка заплясали в его руках словно живые, ловя на лезвия первые лучи багрового, словно напитавшегося кровью солнца! Впрочем, оружие янычара обагрила и настоящая кровь – кровь его смертельных врагов, кровь казаков…

Баша янычар всем своим сердцем и душой ненавидел донцов – разбойный сброд, вдруг посмевший бросить вызов самой Порте! Бросить вызов османам, твердую поступь которых не смогли остановить ни крестоносцы, ни балканские христиане, ни даже богатейшие в Европе Габсбурги! Но вот морские разбойники-казаки дерзали тревожить султана морскими налетами даже на Истамбул… И ведь не одним налетом, несколько их было!

Чтобы остановить бесчинства этих разбойников, янычар и направили на Дон – и скольких же товарищей, своих добрых друзей потерял баша в драках с урусами! Но вот, наконец, пришел час расплаты – час, когда обреченные казаки все как один сложат головы на берегу неизвестной Искандер-бею речки…

Баша янычар давно забыл лицо матери и крепкие руки отца, качавшие его в младенчестве; сквозь пелену воспоминаний о Бурсе лишь иногда прорывались отзвуки горячих материнских молитв, обращенных к иконам… Что за лживые образы? Что за ложные божества?! Ислам запрещает изображать людей и молиться им!

Искандер-бей был не слишком-то и прилежным учеником в Бурсе – да и муллы янычар не очень-то спешили рассказывать будущим янычарам о пророке Исе ибн Марьям и его Матери Марьям, «набожной женщине». Зачем же бывшим христианам напоминать про Иисуса Христа и Богородицу, когда есть главный из пророков?

Янычарский корпус стал семьей Искандер-бея, обучение в Бурсе заслонило собой раннее