Дети Арога - igor parhomyuk

Глава 12 снова поворот

Прошло ещё два месяца. Я всё ещё оставался в клане — и уходить никуда не собирался.

Из-за изнурительных кроссов, учений, тренировок моё тело представляло собой один большой синяк и шишку. Если бы не портал со своей продвинутой технологией, я, наверное, давно уже передвигался бы на костылях.

За это время я по-прежнему жил в комнате с Алексом. Мы стали настоящими друзьями. Видя, как я по утрам в который раз безуспешно пытаюсь встать с кровати, он однажды посоветовал:— Спи ночью в портале. Всё время.

И вот я крался по тёмному коридору, молясь, чтобы не сработала сирена. Почему-то мне было стыдно. Казалось, если все узнают, что я воспользовался порталом, это будет… слабостью. Но загорелся зелёный огонёк, и дверь плавно отъехала в сторону.

Портал оказался чудом. Мало того что он за ночь снимал все боли и синяки — он как будто растягивал время сна. Я просыпался с ощущением, что могу перевернуть мир.

Через несколько ночей портал сам предложил обучающие программы. Позже я понял, что он — не просто капсула лечения, а адаптационный стационар. Подготовка перед переходом на ту или иную Землю.

Во сне я начал учиться. В голове укладывались основы удского, история, география Земли и Арога. Правда, мой удский немного отличался от разговорного — программа была старая — но это не мешало понимать собеседников.

Со временем я понял: сумасшедший разум, разрушивший свою планету, заскучал. Он пытался через «кружева» продолжать влиять на удов. Многие помнили, к чему это может привести, и держались подальше. Хотя были и последователи. Только никто не афишировал свою принадлежность. Мастеров кружев считали кем-то вроде магов: боялись, не любили, но использовали в межклановой борьбе за престол.

Это объясняло и настороженное отношение ко мне. Мои способности пугали больше, чем радовали. Мне самому было неясно, почему этот Разум выбрал именно меня. Хотя на тесный контакт он не настаивал. Да и с моей стороны особого рвения не наблюдалось. Понять его логику было невозможно. Иногда дверь портала открывалась дважды за день. Иногда — по нескольку дней оставалась глуха, как стена.

Конечно, его расположенность ко мне должна была насторожить. Но после разговора с Элькой я понял: либо я беру на себя ответственность и борюсь со всей этой кодлой, либо снова сливаю отношения.

Поэтому я старался влиться в ряды удов.

Я жил новой жизнью. Рубился на тренировках, бился на матах в рукопашке, кидал копьё, бегал в полном вооружении по лесу. Кто сказал, что бег по дорожке в кроссовках тяжёл — пусть попробует пробежать по лесу в тридцати килограммовых железках, цепляющихся за каждый куст и натирающих до крови в местах крепления.

Рыхлость ушла. Мышцы подтянулись. Реакция обострилась. Слово «депрессия» снова стало абстрактным термином из учебника по психиатрии.

Моё состояние напоминало работу двигателя. Мне было всё равно — солнце или ветер, тучи или дождь. Всё, что имело значение — это движение. Что мне врезали коленом в челюсть, и два дня она не открывалась — неважно. Я должен был успеть.

Конечно, периодически накатывали усталость, злость — особенно после неудачных спаррингов. Но я знал: стоит Эльке провести ладонью по щеке — и вся боль исчезает. Мир снова начинает светиться.

Я даже не пытался тащить её в постель. Казалось, рядом со мной ангел. На таких только смотрят и восторгаются. Конечно, Эльке поначалу это нравилось. Но потом, поняв, в каком я телячьем состоянии, взяла всё в свои руки. И вскоре мы вылезали из кровати только на занятия… и иногда перекусить.

Хотя перекусить мы тоже порой забывали.

Рон попритих.

Хотя, конечно, поначалу этот жених изрядно доставал. Лез во все дыры, пытался спровоцировать меня на каждом шагу. Но на поединок он пока не мог меня вызвать — чести в этом было бы немного: зарезать меня, как барана, никто бы не позволил. Да и формально повода не было. А в спаррингах я методично метелил его, раз за разом.

Что характерно — он не унимался. Лез снова. И снова.

В последний раз я оторвался по полной. Настолько, что получил втык от Эльки. Что, в принципе, было ожидаемо — всё-таки Рон второй по статусу в клане, а тут такая сцена.

Но подействовало. Уже неделю не лез.

Хотя Алекс сразу предупредил:— Не расслабляйся. Рон — мастер кружев. Он не отстал. Он просто что-то мутит.

Скорее всего, именно из-за этого на меня стали коситься ещё больше. Несмотря на то что в клане были свободные отношения, приличия соблюдать следовало.Это что касаемое Эльки а второе не всем нравилось что чужак метелит своего. Поэтому вскоре терпение у Стива лопнуло, и он вызвал меня на беседу.

Он и раньше вызывал меня «на ковёр» — как глава. По всей видимости, он исполнял роль местного Мюллера. Каждый разговор с ним был чем-то средним между допросом в КГБ и беседой в психушке имени Кащенко. Он методично изматывал меня, вытаскивая из глубин сознания то, о чём я давно забыл. Иногда хмурился, иногда кивал утвердительно. Поняв, что врать бессмысленно, я выдавал всё как на духу.

Но сегодня «полоскание души» в душной, натопленной комнате отменялось.

Стив стоял у своего огромного джипа и, поигрывая ключами, кадрил какую-то девицу. Судя по макияжу, она была из ближайшего посёлка, обстирывающего и обслуживающего наш городок. Я и раньше догадывался, что Стив — ещё тот ходок налево, а сейчас убедился окончательно: ущипнул девицу за филей, что-то сказал ей на ухо и, без тени смущения, прыгнул в машину.

— Поехали. Последний шанс тебе будем давать, — крикнул он.

— И что я опять сделал? — пробурчал я.

Мне живо представилось, как Стив завозит меня в чисто поле и отрезает то, чем я особенно дорожу. И что определяет меня как мужчину.

— Проблема у тебя, витязь, — усмехнулся он. — Не зря у нас на Руси говорят: «большая Федора, да дура».

— «Дура» — это та железяка, которой я уже две недели машу, — попытался отшутиться я.

Стив громко рассмеялся.

Проблема была в том, что никто не знал, с каким оружием мне идти в поход. Без оружия у нас