Дети Арога - igor parhomyuk

защиту, травмы случались постоянно. В клане Стива только за последний год на поле не вернулись десять человек. Холодное оружие в руках профессионала превращалось в разрушительную стихию.

Наконец оба были готовы.

Серж и Алекс вышли на площадку, имитирующую часть старинной городской площади — булыжник, ржавые фонари, куски каменных стен.Несмотря на двадцать килограммов стали, они двигались легко, почти невесомо, словно каждый их шаг — часть давно заученного танца. Я смотрел с завистью: мне до такой пластики было, как до неба.

Да, у Сержа был не заточенный меч — тренировочная болванка. У Алекса — тупая версия шестопера. Но даже в таком виде это было оружие. Настоящее. Опасное.

Толпа, разумеется, болела за Сержа. Общий любимец, красавец, сын герцога.Алекс — чужак. Почти на моём уровне.Особенно выделялась одна девица. Кажется, у них с Сержем был не только фехтовальный контакт. Она буквально выпрыгивала в круг, как будто хотела поймать удар вместо него.

Но бойцов ничего не отвлекало. Ни шум, ни свист, ни выкрики. Только глухой топот, звон железа, да свист рассеченного воздуха.

Меч Сержа мелькал, как молния. Шестопёр Алекса — будто часть его тела. Движения точны, опасны, но по-прежнему без контакта.Каждый уходил как будто чувствовал противника

Серж приоткрыл нижнюю часть шлема раслабив ремешок. Улыбка — волчья, зубастая, хищная.В этот момент я понял: парень уже жил другой жизнью. Не той, где клипы и разговоры о девушках. Здесь, сейчас, он — не мой друг. Он — убийца. В его взгляде не было колебаний. Он был в своей стихии. И жаждал крови.

И вот — прорыв.

Серж, неведомо как, проскользнул к Алексу и ударил. Прямо в плечо. Щит отлетел. Рука безвольно повисла.

Толпа взорвалась криками, ликуя.Алекс отступил на шаг, перебросил шестопёр в другую руку. Молча.Серж — уже торжествовал. В его позе, в походке был пафос победителя. Он сделал широкий, театральный полукруг, подошёл к Алексу с боковой линии и пошёл в выпад.

И тут он совершил ошибку.Выставил меч, как шпагу. Вытянулся, раскрылся. Красиво — но глупо. Это было не фехтование. Это была сцена.Алекс не простил.

Он изогнулся назад, до невозможного, позволив мечу пролететь над собой — как он не сломал позвоночник в доспехах, одному Богу известно. А потом пружиной выпрямился — и шестопёр, словно молот, рухнул на шлем Сержа.

Серж пошатнулся, опустился на колени. Всё вокруг замерло.

Алекс сделал шаг вперед… и добавил. Сбоку.Шестопёр со свистом ударил ещё раз, точно по темени.

Раздался сухой, хрустящий звук.Серж рухнул лицом в булыжник. Его тело затряслось. Ноги судорожно дёрнулись.

Конвульсии.Шейные позвонки.

Это конец.

Мир вокруг исчез. Голоса исчезли. Всё, что я слышал — хрип Сержа. И своё собственное П…..!!!!!

Я рванул к Сержу, расталкивая всех на пути. Девица уже тянулась к его шлему — заорал:

— Не трогать его! На щиты — живо! И бегом к порталу!

Голос отдался эхом с своде зала. Здесь приказы исполняют сразу — особенно, если сказаны так.

Щиты соединили попарно, уложили Сержа, стараясь не дергать — и понесли. Его бледное, как бумага, лицо побелело ещё сильнее в свете фонарей. Кровь пропитала рубашку и стекала по краям, пачкая руки и капая на снег.

Господи, неужели всё? Он умрёт?Гребаный спор. Гребаное оружие. Гребаный я — и гребаный этот мир, если Серж, с которым мы ещё полчаса назад дурачились, сейчас умрёт.

Я метнул взгляд на Алекса. Мастер меча, черт бы его побрал! Не мог смягчить удар?Он бежал рядом, вцепившись в край щита, губа прокушена насквозь, кровь по подбородку, но он будто не замечал боли — только смотрел на Сержа.

Я провёл ладонью по сенсору.Только бы открылась Лампочка мигнула и дверь распахнулась, и мы быстро втащили Сержа на операционный стол — тот самый, где недавно лежала Элька.

Дверь сразу же начала закрываться. Я повернулся к собравшимся:

— Все наружу! Живо!

Никто не спорил. Все хотели оказаться как можно дальше от происходящего.

Я поймал за локоть Трона — Спрячь Алекса.

Он кивнул. Уж он-то понимал: Как сотнику ему конец если Серж не выживет

— Скажи Стиву: пусть даже не думает ломиться — не открою, — крикнул я ему в спину и рванул обратно.

Стол уже втягивал Сержа в хирургический бокс. Манипуляторы работали молниеносно, срезая защиту. Я рухнул в кресло перед бронированным стеклом.

В статусе наблюдателя — впервые. Лучше бы не надо.

Из стены выдвинулась механическая лапа, в ней — странный шлем. Не похоже на прошлую систему мониторинга.

Что за черт... Ладно, доверимся технике.

Я надел шлем. Почувствовал лёгкий укол в шею — и головокружение. Глаза сами собой закрылись.

Когда свистопляска в голове утихла, я понял: я завис над Сержем. Да это же… я внутри компьютера!

В периферийном зрении мелькали томограммы, рентгеновские снимки, какие-то голографические проекции. Вверху шла бегущая строка — видимо, давление и пульс, но цифровая система отсчёта была мне незнакома. Насколько всё плохо — я не понимал.

Голос, бесстрастный и чёткий, выдавал информацию о повреждениях и текущих действиях. Самая большая проблема — диффузное повреждение. Проще говоря — кровоизлияние, вызывающее сдавление мозга, а значит — необратимые неврологические последствия.

И это ещё без учёта разрушенных шейных позвонков и сломанной ключицы.

С нашим уровнем медицины он бы, может, и выжил. Но жил бы овощем, прикованным к койке.

Удивительно, как одна чертова палка смогла натворить столько бед. Вот тебе и Голливуд — сказочки про драки, про героические удары… На деле всё куда страшнее.

Механические лапы аккуратно перевернули Сержа и сделали надрез вдоль позвоночника. Готовили его к восстановлению.

Прошёл почти час. Через стекло я увидел, как тело Сержа погружают в какой-то раствор. Похоже, он ускорял регенерацию тканей — логично, если здесь используют наномедицину.

Я почувствовал, как усталость обрушилась всей тяжестью. Сел, откинулся и провалился в сон. Всё равно дверь до шести не откроется.

Мне снилось, будто я работаю в шахте — задыхаясь от пыли, по колено в ледяной воде. С каждым часом тоннель становился всё уже, а воды прибавлялось.Голова раскалывалась. Ныла шея и, почему-то, правая ключица.

Потом все исчезло

И..

Под ногами хрустел снег чистый, мягкий. Я стоял посреди поляны, окруженной тонкими березами. Небо было низким, серым. Где-то впереди раздавался смех.

Я двинулся на звук, хотя чувствовал себя не телом, а чем-то вроде… присутствия? Всё было нереально четким и одновременно зыбким, как сон на грани пробуждения.

У кромки леса — мальчик лет восьми. Тощий, в куртке на два