Сталинский рейд - Сидор Артемьевич Ковпак

Засевшие в укреплениях фашисты открыли по наступающим сильный ружейно-пулеметный огонь. Шалыгинцам пришлось укрыться за плетнями ближайших хат и залечь. Атака захлебнулась. Нельзя было не только подняться, но и голову высунуть из-за укрытий. Саганюк и Матющенко призадумались: то ли продолжать штурм и положить половину отряда, то ли отходить и этим сорвать операцию всего соединения? Решили попробовать поджечь склад с боеприпасами. Но пока командиры решали, разведчик Леонид Ратников по собственной инициативе пробрался к складу и зажег его. Начали рваться патроны и снаряды. Это отвлекло оккупантов. Политрук Пыжов по-пластунски подполз к мельнице. Укрываясь в ложбинке, он несколькими очередями из автомата заставил замолчать станковый пулемет противника. На центральном участке боя вражеский огонь заметно ослаб. Относительное затишье немедленно использовал лейтенант Шишов. Его бойцы выкатили на прямую наводку противотанковую пушку. Стреляя почти в упор, они подавили огневые точки – мельницы, разбили два дзота в дамбе, развалили оба каменных дома и перенесли огонь на левый берег – на дзоты и траншеи мадьярского батальона. Хабаров и Якименко тотчас же подняли бойцов своих отделений в атаку на мост.

Фашисты не смогли помешать штурмующей группе. Ее надежно прикрывали пушка Шишова и пулеметы Воробьева и Высоцкого. Но когда партизаны перебежали на левый берег, противник силой около ста человек перешел в контратаку. Партизаны не дрогнули, они приняли удар, несмотря на численное превосходство врага. Коммунист Виктор Емельянович Хабаров оказался ближе всех к атакующим. Он успел только крикнуть: «Держитесь, хлопцы!» – и, сраженный пулей, замертво свалился на дорогу. Пришел он к нам в феврале, пробился из окружения. За три месяца побывал в восьми боях и всегда был впереди. Упал Якименко. Автоматная очередь прошила ему обе ноги. Команду принял мордвин Федор Федорович Лимаев, человек смелый и решительный. Увлекая за собой бойцов, он ринулся вперед. За ним бросился Андрей Устенко. Люто ненавидел фашистов этот человек. У него, так же, как и у однофамильца Жени Устенко, они заживо сожгли в Большой Березке отца и мать. Помню, как-то я упрекнул его в излишней жестокости, а у него глаза слезами налились.

– Не могу, – говорит, – иначе. И днем, и ночью перед глазами они в огне стоят… Бить буду фашистских гадов, пока жив. Руки оторвут, зубами грызть буду…

Лимаев и Устенко первыми столкнулись с оккупантами. Лимаев встретил бегущего впереди офицера, проткнул его штыком и перекинул через себя. Андрей прикладом свалил трех солдат. Партизаны плотным кольцом окружили обоих героев. Вклиниваясь в гущу врагов, Лепешко на ходу строчил из ручного пулемета, Миша Брехов – из автомата, Беляев, Палажченко, Исаев орудовали штыками и прикладами. В этой жаркой схватке партизаны уложили восемьдесят девять фашистов. Остальные драпанули вдоль обороны батальона, сея панику и смятение.

Разрывы снарядов пушки Шишова, длинные очереди только что захваченного Василием Поморзиным крупнокалиберного пулемета усилили панику среди врагов. А когда раздался оглушительный взрыв и мост рухнул в воду, паника охватила весь мадьярский батальон. С криками «Ура!», «За Родину!» шалыгинцы преследовали бегущих. Около двухсот человек убитыми потеряли захватчики в эту ночь у Вязенки.

Не менее удачно осуществили ночную операцию оперативные группы капитана Бордашенко и лейтенанта Лысенко. Вечером 24 мая во время движения этих групп мимо Черепова и Яцина рядовой Николай Милков уничтожил телефонную связь между Стрельниками и Путивлем. Разведка старшего сержанта Валентина Ермолаева захватила в плен немецкого унтер-офицера, помощника коменданта города Глухова и одного полицейского. От них партизаны узнали пароль вражеских застав в Стрельниках. Это позволило Григорию Лысенко с пятью бойцами без шуму снять посты, и обе группы неожиданно напали на спящий гарнизон. Политрук Рогуля ворвался в штаб. Находившиеся там мадьяры сдались без боя. Всего в Стрельниках в плен взяли двадцать одного оккупанта.

Успешно Бордашенко и Лысенко разделались с вражеским гарнизоном в Яцине. Командир взвода коммунист Виктор Ларионов в форме обер-лейтенанта полевой жандармерии прошел огородами к центру села, где находился штаб гарнизона. У дверей штаба часовой преградил дорогу, но Ларионов шел напролом. Звонкая пощечина, дополненная оскорбительным для мадьяр ругательством, убедила солдата в том, что перед ним чистокровный ариец. Солдат быстро отпрянул в сторону.

Широко распахнув дверь в большую комнату, Ларионов переступил порог и на чистом немецком языке приказал штабистам сдаться. Те безоговорочно подчинились. Лишившись управления, вражеские солдаты не могли оказать серьезного сопротивления. Без единого выстрела были обезоружены и взяты в плен восемнадцать гитлеровцев с двумя ручными пулеметами. Пятерых из них взял киргиз Джапар Джабаев.

В Черепове гарнизон пытался было обороняться, но Рогуля и Милков зашли с обоих флангов и одновременно ударили из пулеметов. Оккупантам пришлось отойти. При этом они попали под огонь станкового пулемета Якова Каткова. Бросая оружие, враги побежали к Старой Шарповке.

На гарнизон гитлеровцев в селе Кагане напал взвод комсомольца Сергея Горланова. Оккупанты разбежались, не сделав ни одного выстрела.

В этих двух селах без потерь с нашей стороны было уничтожено свыше ста солдат и офицеров противника и пятнадцать взято в плен.

Гораздо сложнее проходил бой там, где главная союзница партизан – внезапность – была упущена.

Согласно общему плану наступления сводной ударной группе, состоявшей из Кролевецкого отряда, второй группы Цимбала и пятой Кириленко под общим командованием Кудрявского, было приказано взять Литвиновичи, через болото и речки Звань и Клевень пройти в Спащанский лес, там соединиться с группой Пятышкина и вместе с ней на рассвете напасть на 4-й полк 105-й венгерской дивизии, расположенный в Старой Шарповке.

Двигалась сводная группа развернутым фронтом. В центре кролевчане, слева Цимбал, справа Кириленко. Подойдя к Литвиновичам, кролевчане напоролись на заставу противника, охранявшую переправу через Звань.

Луг на правом берегу реки был сплошь изрезан гусеницами танков. Кроме этих зловещих следов, ничто не напоминало о войне. Даже зоркие, видящие во тьме глаза разведчиков не обнаружили ничего подозрительного.

Осмотрев следы гусениц, комиссар кролевчан Карп Игнатьевич Онопченко решил, что они сравнительна давние, и спокойно двинулся дальше. На шаг впереди комиссара шел лихой разведчик, прирожденный следопыт узбек Ташнулат Хойдаров. Рядом с комиссаром Гриша Резник. Этого пятнадцатилетнего паренька привела к нам не мальчишеская тяга к приключениям, а ненависть к фашистам. Они сожгли его дом и убили отца. Замыкал группу минометчик Яков Карнаухов.

Все четверо спустились по пологому склону к воде, и вдруг мощный взрыв разорвал тишину. Не стало всех четверых.

Мгновенно ожил противоположный берег Звани. По подходившим бойцам открыла шквальный огонь искусно замаскированная в прибрежных кустах вражеская засада. Кролевчане и партизаны группы Цимбала залегли.

Такое неудачное начало операции не предвещала ничего