Традиции & Авангард. №2 (13) 2022 г. - Литературно-художественный журнал

Лев Арнольдович, услышав нашу беседу, тоже пришел на кухню.

– Угостите старика чаем, – попросил он. – Мне что-то не спится.

– Буду у Антилопы трудиться сутками, когда потребуется. Мама попала в больницу, и мне нужны деньги, – предупредила я его.

– Работодатели тебя эксплуатируют! – возмутился Лев Арнольдович.

– Они хотя бы за это платят! – возразила я.

– Мама не оставляет попыток вернуть меня в приют, – как бы невзначай сказала Глафира. – Но главный батюшка заявил, что не примет.

– Где же ты будешь обучаться? – спросила я.

– Нигде! Мама сказала, что сама меня всему научит! – ухмыльнулась Глафира.

Не выдержав, я прыснула от смеха. Лев Арнольдович тоже фыркнул. Учеба для Глафиры закончилась навсегда, это было ясно как божий день.

Утром по радио передали штормовое предупреждение, но на деле за окнами накрапывал мелкий дождик, а ветра и вовсе не было.

Мы с Никитой отправились гулять в лес, который начинался через квартал от многоэтажки, а Бизон унес ключ от квартиры на работу, и нам пришлось ждать, когда из школы вернется Гарри. Искупав и накормив малыша, я уложила его спать. Никита мирно сопел под вспышки разноцветных молний. А мы с Гарри на кухоньке играли в карты и лакомились трубочками с кремом.

– У тебя в школе есть друзья? – спросила я.

– Няня Полина, вы уже взрослая, а задаете такие наивные вопросы! В реальной жизни есть конкуренты, соперники и временные союзники! Запомните это, – поучительно ответил мне Гарри. – Другое дело, мир магии. Там возможно все!

Шторм обошел Москву стороной. Грозовые облака к ночи совсем растаяли, в сером небе повисла желтая луна, круглая, как тарелка, а в дом Тюки прибыла новая семья чеченцев: несколько бородатых мужчин, беременная семнадцатилетняя девушка по имени Макка и бабушка Сацита.

Тюка, явившись с митинга, бросила на них всех детей и отправилась к Ларисе и Халилу потолковать о раннем христианстве. Аксинья этим воспользовалась и съела килограмм сливочного масла и полтора килограмма домашнего сыра, привезенного гостями. Глафире, которая находилась во власти захватившего ее романа, старшая сестра до крови расцарапала плечи.

Марфа Кондратьевна не любила Аксинью и с трудом выносила Глафиру, но души не чаяла в Христофоре. Ульяна и Любомир жили сами по себе, на нейтральной территории, между ненавистью и любовью матери. Чтобы заставить Аксинью выпить таблетку, ей угрожали отверткой. Несколько раз я видела, как Марфа Кондратьевна, приставив к горлу дочери острый наконечник, заставляла ее подчиниться.

– Ты не понимаешь, с ней только так и можно. Заставить, припугнуть… Она же буйная. Я этому в тюрьме научилась! – объясняла она свои действия.

По возвращении с работы меня ждали жалобы Христофора, Ульяны и Любомира:

– Еда исчезла из-под носа! Полина, помоги! Мы есть хотим!

Вид у детей был несчастный.

– Хорошо! Но для начала – переоденьтесь в чистую одежду. – Рваные, изгаженные майки и трусы следовало немедленно сменить.

Кошки крутились под ногами, истошно требуя корм.

Марфа Кондратьевна, вернувшись от приятелей, «утешила» Глафиру:

– Ты всегда будешь смотреть за Аксиньей!

Но Глафира неожиданно взбунтовалась:

– Нет! Я устрою свою жизнь так, как захочу! Мы уедем с папой в Израиль! И я выйду замуж! Полина говорит, нужно стремиться к своей мечте! Она купила мне атлас мира! – Твой удел – присматривать за сумасшедшей сестрой, про другую жизнь даже думать не смей, забудь! – взревела Тюка.

Чеченцы молча таращили глаза.

Я вмешалась в разговор матери и дочери:

– Глафира, никогда не отступай от цели! Обязательно свали отсюда. Иначе будешь покусанная, с расцарапанными плечами и одинокая навеки.

Бородатые мужчины, Сацита и Макка, крутили головами, но не встревали в беседу, соблюдая традиции: в чужой дом со своим уставом не ходят. Тюка хотела со мной поспорить, но глянула на настенные часы, пробившие одиннадцать вечера, схватила с книжной полки в коридоре ворох бумажек и опрометью выскочила на улицу, на ходу крикнув:

– Опаздываю на митинг! Митингуем сегодня всю ночь, а завтра – застолье в «Мемориале». Там будут закуски и Глеб Рубин с частушками!

– Полиночка, ты дашь нам покушать? – спросил Любомир, когда за матерью захлопнулась дверь.

– Да, Любомир. Глафира, иди ставь чайник. – Я полезла в сумку за бутербродами.

В семь утра я уже шагала к дому Антилопы и Бизона. Вся моя жизнь была служением людям. Даже чтобы написать стихи, у меня не было времени. Поэтому я сочиняла их на ходу, надеясь, что однажды смогу записать, если не забуду.

Никита, завидев меня, сразу начинал прыгать в кроватке и тянуть ко мне ручки. Он ждал игры и чтения, я же старалась сделать вынужденную разлуку с мамой для него менее заметной, чтобы ребенок не нуждался ни в чем, окруженный заботой и лаской.

Возвращаясь в дом Тюки после насыщенного трудового дня, я издали заметила гостей из Чечни. Мужчины, среди которых был старик Ибрагим, муж Сациты, сидели на корточках у подъезда и грызли семечки. Макка стояла рядом с братьями и дедом. Она была в длинном халате в мелкий горошек. Бабушка Сацита куталась в теплый платок, несмотря на июнь. Руки у нее дрожали. Задрав головы к небу, чеченцы смотрели на пассажирские самолеты, идущие на снижение в аэропорт Домодедово.

– Я часто думаю, что какой-то из них может упасть прямо на дома, – сказала я землякам.

– Да! Мы тоже так думаем! – согласились они. – Просто не хотели произнести это вслух! Не к добру говорить такое, злые духи могут услышать. Не приведи Аллах, случится катастрофа!

Мы помолчали.

– Знаешь, Полина, мы выбегаем на улицу подышать в ужасе от обстановки. Всегда так у правозащитников живется? – спросил старый Ибрагим.

– Всегда, – подтвердила я.

Марфа Кондратьевна гвоздями забила в квартире все окна, чтобы они не открывались и ей не нужно было следить за Аксиньей. Глафира же успела рассказать чеченцам, что ее преследует невидимая летающая камера.

– Шизофрения! Крыша у них уехала! Хозяйка с маленькими детьми ушла на митинг, – качали головой Ибрагим и Сацита.

– Детям непросто приходится, – сказала я.

– Я хочу, чтобы мой ребенок родился в Европе. – Мак- ка вздохнула.

Ее мужа – девятнадцатилетнего парня – при зачистке убили русские военные.

– Подложили гранату, якобы его, а он пастухом был, коров пас, – жаловались чеченцы. – Все знают, что он невиновен. Все село знает! А нас теперь преследуют, чтобы молчали…

Поднявшись на свой этаж и зайдя в квартиру вместе с гостями, я увидела: Глафира в свитере и джинсах лежит в ванне, до краев наполненной ледяной водой, и стучит зубами.

– У меня и вторая сестрица окончательно чокнулась, – сообщил Христофор, не отрываясь от экрана телевизора, где прыгали смешарики.