Плохие парни оставляют раны - Айнави

игрушку. Мы и не замечаем, как пролетают почти три часа. Выходим из парка с другой стороны, спускаясь к набережной. Гуляем ещё немного, потом решаем зайти в кафе, наподобие того, в котором работаю я. Заказываю себе мороженое, а Ник решает попробовать местный шашлык. Уточняет у меня, стоит ли рисковать?

- Попробуй, - улыбаюсь я. - В нашем кафе пока ещё никто не траванулся. Посмотрим, как у конкурентов.

На самом деле во всех кафе на набережной шашлычники - армяне из одной диаспоры. И только при мне работники СЭС заглядывали к ним дважды. Мужчины каждый раз потом ворчат, что чиновники совсем обнаглели: и взятки брать умудряются, и проверки при этом устраивают вполне серьёзные.

Мясо пахнет отлично. И я съедаю, наверное, половину порции шашлыка. Ник возмущается наигранно, а я отвечаю, что забочусь о нём, рискуя жизнью: в конце концов, если травиться, то вместе. Потом мы также вместе разделываемся с моим мороженым, пьём кофе и возвращаемся к прогулке.

На самом деле надо бы уже и возвращаться обратно. Никита приехал на машине, которую оставил недалеко от входа в парк. До неё идти полчаса, минимум. Но ни мне, ни ему явно не хочется, чтобы этот день, а теперь уже и вечер, заканчивался.

Останавливаемся возле высокого, но узкого каменного парапета, который тянется вдоль набережной. Внизу плещется вода, уже смеркается, вдоль дорожки зажигаются фонари, и их свет красиво отражается на поверхности реки. Поворачиваюсь к Нику, как он подхватывает меня за пояс, и подняв немного вверх, усаживает на парапет. От неожиданности вскидываю руки, непроизвольно разжимаю пальцы, и мышь выскальзывает из них, падая в воду. Я же судорожно вцепляюсь в футболку Ника, выдыхая:

- Ты что творишь? Уронишь же!

- Не уроню.

- Или отпустишь случайно, - продолжаю я, смотря ему в глаза. Теперь, когда я сижу на парапете, наши лица оказываются почти вровень. Никита обнимает меня, скрестив руки за моей спиной, а я обхватываю его за пояс, боясь даже шелохнуться лишний раз.

- Не отпущу, - он произносит эти два слова, словно обещание: серьёзно, выговаривая их чётко и уверенно. Повторяет: - Не отпущу.

- Ни... - я не успеваю до конца произнести его имя. Он сокращает и так небольшое расстояние между нами и целует в губы. Нежно, но настойчиво, сразу давая понять, что сопротивление бесполезно. А я и не думаю сопротивляться, я, вообще, ни о чём больше не думаю в этот момент. Закрываю глаза, отвечая ему. Лишь подаюсь немного вперёд, съезжая с парапета. Обнимаю его за плечи, прижимаясь к нему так близко, насколько только возможно. И я не знаю, сколько проходит времени, кажется, что целая вечность, а может, всего несколько минут.

Ник первым прерывает поцелуй, с трудом, нехотя, но всё же отстраняясь от меня. Мы оба тяжело дышим, у него взгляд шальной, глаза потемневшие, и я, наверное, выгляжу так же. Никита обнимает меня крепко, прижимая к себе, утыкаясь носом мне в макушку. Шепчет:

- Я так скучал по тебе, Полина. Ты даже не представляешь.

- Представляю, - выговариваю еле слышно, ощущая как начинает щипать в носу.

- Зачем ты с ним? - тихо спрашивает он.

Никита не называет имени, да и не нужно. Ясно, о ком он говорит. Молчу. Сколько раз я задавала себе этот вопрос? И ни разу не нашла приемлемого ответа. Утыкаюсь лбом в ключицу Ника, произношу еле слышно:

- Я не знаю, Никит, не знаю. Я запуталась. Понимаю, так нельзя. Дима не заслужил. Ощущаю себя последней дрянью, - говорю всё более сбивчиво, чувствуя, что ещё немного и разревусь.

- Тише - тише, - Ник начинает гладить меня по волосам. - Просто поговори с ним. Думаю, он поймёт.

- Женю он тоже понял? - с горечью в голосе спрашиваю я.

Никита вздрагивает, услышав вопрос. Молчит пару секунд, потом произносит уверенно:

- С Женей всё было по - другому. Он думал, что она любит его. Про тебя он знает, что ты его не любишь. Только надеется, что когда - нибудь...

- Всё равно ему будет больно, - вздохнув, отвечаю я.

- Но...

- Да я сама всё понимаю, - перебиваю Ника. - Мы договорились мой день рождения отпраздновать вдвоём, и я уже давно решила, что точно с ним поговорю.

- Хорошо, - кивает Ник, ободряюще мне улыбаясь.

- Что хорошего? - переспрашиваю я. - Между нами всё равно ничего не изменится, - обречённо произношу я, глядя в сторону.

- Изменится! - Ник говорит неожиданно громко. Я поднимаю на него изумлённый взгляд. - Всё изменится, Полина. Хватит бегать друг от друга. Я поговорил с родителями.

- И? - мне хочется ущипнуть себя, потому что с трудом верится в то, что слышу. Может, я сплю? - Они тебе разрешили встречаться со мной?

- Я не спрашивал разрешения, - с усмешкой отвечает Ник.

- Но твоя мама...

- Мне кажется, она ждала этого разговора, - задумчиво произносит Ник. - Во всяком случае, она не удивилась и не нервничала, когда я завёл о тебе речь. В общем, - как - то криво улыбнувшись, произносит он, - мама обещала, что постепенно привыкнет к мысли, что мы встречаемся.

- Отец сказал то же самое. Ещё тогда, когда я вернулась из Питера и заявила ему, что не вычеркну тебя из своей жизни, - мне хочется закричать от эйфории, от какого - то невероятного ощущения счастья, которое так неожиданно свалилось на меня, на нас.

- Ты молодец, а я идиот, - говорит Ник. - Только и могу оправдать себя тем, что в какой - то момент искренне думал, что тебе может быть лучше с Димой.

- Я тоже дура, - возражаю ему, помрачнев при воспоминании о Диме. - И почему же ты вдруг перестал так думать? - спрашиваю, как только до конца осознаю его последние слова.

- От любимого парня не сбегают на работу, - чуть улыбнувшись произносит он, - общаясь по полчаса в день за чашкой кофе, - мне нечего ему ответить на это. - Поль, теперь точно всё будет хорошо, - Никита вновь притягивает меня к себе. - Ты поговоришь с Димой, потом решим что - нибудь с твоей поездкой. Хочешь, я сам