Плохие парни оставляют раны - Айнави

Я, наверное, сумасшедшая, но идея свести отца с Верой становится каким - то наваждением. Но приходится себя сдерживать. Они всё - таки взрослые люди, с непростым прошлым, потому максимум, что я себе позволяю - совсем лёгкие намёки. И с отцом успехи есть. Знаю, что он действительно предложил Вере куда - нибудь съездить вместе. Правда со словами «чтобы нам не скучно было». Но тётя отказалась. Ничего, дожмём!

- Вера, - сделав глубокий вдох, говорю уже более спокойно. - Я Питер знаю, как свои пять пальцев. И каждый угол в твоей квартире, - добавляю решительно. - Поэтому приезжай на пару дней, я только за, но потом дуй в отпуск. И отца прихвати, иначе он скоро от переутомления сляжет. А один он не поедет никуда, сама знаешь.

- Лёша заболел? - в голосе Веры моментально появляются искреннее беспокойство. Как? Как я раньше не замечала её истинного отношения к отцу?

- Нет, но заболеет, - продолжаю гнуть свою линию, бессовестно преувеличивая масштаб проблемы. Отец, конечно, много работает, но укладываться на больничную койку явно не собирается. - Пашет, как вол. А он ведь не железный.

- Я поговорю с ним, - задумчиво тянет Вера.

- Поговори - поговори, - соглашаюсь я.

На этой оптимистичной ноте мы и прощаемся. Хм... оптимистичной для меня. Может, не стоило пугать Веру? Будет теперь переживать. Ай, ладно, может, щёлкнет у неё в голове, наконец, нужный тумблер.

Предстоящий разговор с Димой тяготит, воспоминания о Никите, наоборот, окрыляют. Предпочитаю думать о Нике: с улыбкой и пританцовывая иду в душ. По пути вспоминаю о его подарке. Бросив чистые вещи на стиральную машину, возвращаюсь в прихожую. Заветная коробочка стоит на полочке. Тогда в январе я как - то сказала Никите, что мой любимый цвет - небесно - голубой... запомнил... и это вроде такая мелочь, но на душе становится теплее, а в груди появляется какое - то щемящее чувство. Я не просто влюблена в этого парня, не просто... Господи, да я люблю его до одури, до умопомрачения. «Ты, ты так откровенно попала», - всплывает в голове строчка из любимой песни любимой Земфиры. Попала, да, попала по полной, хоть и зовут меня не Анечка.*

Распаковываю подарок аккуратно, открываю продолговатую красную коробочку. Внутри лежит тонкая золотая цепочка с изящной подвеской в форме слова: Love. Провожу по ней кончиком пальца: и пусть кто - то скажет, что такой подарок банален... пусть. Для меня он самый лучший.

Не успеваю примерить подвеску, отвлекаясь на звонок в дверь. Открыв, почти сразу оказываюсь в объятиях отца. Обниматься ему не особо удобно - в одной руке он держит коробку с тортом, во второй ещё одну коробку побольше, упакованную в подарочную обёртку. А всё - таки наши отношение в последние месяцы сильно потеплели. Не знаю, что способствовало этому больше - его осознание, что он почти потерял меня как дочь, или чувство облегчения, которое мы оба испытали, когда вся правда выплыла наружу.

- С Днём рождения, доча! - улыбаясь, поздравляет отец.

«Доча», - давно он меня так не называл. Целую его в щёку в ответ. Забираю у него из рук торт, киваю в сторону кухни.

Пока отец разувается, начинаю возиться с кофе. Он идёт в ванную мыть руки, а я достаю торт. М - м - м... «Киевский» - мой любимый. Чем хорош день рождения? Тем, что с чистой совестью можно на завтрак умять кусок любимого торта.

- Вера уже звонила? - отец появляется в дверях с подарком в руках.

- Да, - оборачиваюсь на его голос.

- Ну... в общем, я присоединяюсь ко всему, что она тебе пожелала, - улыбаясь, произносит он. - У неё язык всяко лучше моего подвешен. А это от нас подарок. Общий, - уточняет он, укладывая его на стол.

Я по форме коробки догадываюсь, что там может быть. Разрезав упаковочную бумагу и рассмотрев содержимое, подпрыгиваю на месте, а потом повисаю на шее отца.

- Спасибо! - не скрывая искренней радости, благодарю его.

Возвращаюсь к коробке, отец помогает открыть её, и в моих руках оказывается новенький ноутбук. Вот ведь, подарок так подарок. Моему нынешнему уже четвёртый год, батарею совсем не держит, работая только от сети, да и зависает частенько. Пока я вожусь с ноутбуком, разглядывая его со всех сторон, отец сам доваривает кофе, разливает его по чашкам, попутно расспрашивая меня о делах.

Убираю со стола ноутбук, режу торт, повернувшись обратно с блюдцами в руках, замираю на месте. Отец рассматривает подарок Ника, который я оставила на столе, уйдя открывать ему дверь. Он поднимает на меня взгляд, спрашивает не без напряжения в голосе:

- Смотрю, кто - то успел поздравить тебя раньше. Дима?

- Нет, - отвечаю тихо, усаживаясь за стол.

Отец не раз уже спрашивал меня об отношениях с Димой. Удивительно, но никакой злости к нему, как, впрочем, и к Марине, у него нет. Насколько я поняла, отношения с их отцом у него всегда были нейтральными. На расспросы же я каждый раз отвечаю, что Дима просто мой друг. И сейчас я этому рада. Совсем не хочется, чтобы отец узнал о моих метаниях между двух парней. Нехорошая ассоциация с поведением матери напрашивается сама собой.

- Это подарок Никиты, - уточняю я, подумав. Рано или поздно он всё равно узнает.

- Я надея... кхм... думал, вы расстались, - продолжая крутить в руках коробочку с цепочкой, тихо произносит отец.

- Мы, - делаю глоток кофе, потому что во рту моментально пересыхает от волнения, - мы... - поднимаю на отца взгляд, - пробуем возобновить отношения, - подбираю максимально нейтральное определение тому, что происходит между нами.

- И как успехи? - как - то нервно усмехнувшись, спрашивает отец.

- Пап, может мы о чём - то другом поговорим, - прошу я. - Честно, мне как - то странно с тобой обсуждать мои отношения с парнем.

- А мне - то как странно, - вздохнув, отвечает он. - Я и не заметил, как ты выросла. Столько лет зря потерял, Поля, - с неподдельной горечью в голосе вдруг произносит он. - Ты прости меня, я