Я трогаю войну руками - Ирина Юрьевна Бугрышева

Хочу выучиться и управлять БПЛА. Бегать я там не смогу. А беспилотники запускать — вполне. Там и здоровые не выдерживают бегать. Однажды помню: стоим там, справа болото непроходимое, а слева такая местность… Деревья наваленные. Кусты. Мы шли вдоль болота. Те, кто пошёл на задание. И сразу нашлись те, кто сказал: «Не могу. Не пройду». Я пошёл. Пришли все чумазые. Кусками грязь отваливалась. Вообще не отмыться было.

— Ну, — говорю, — сейчас отмылся как-то.

Смеюсь.

— Сейчас-то да, — улыбается Дима совсем по-детски. Красивый — глаз не оторвёшь.

— Тут сестры милосердия приходили, — говорит Дима, — обтёрли меня. Говорят: «Давайте голову помоем и бороду». А я говорю: «Да вроде чистый, не надо». А сестра видит, что я как-то сомневаюсь, и начала воду в тазу готовить. Моет бороду, а с неё чёрная пыль течёт. Прям страшно смотреть было. Это всё из-за вас, — улыбается Дима. — Вы тут, в тылу, делаете окопные свечи. А мы там сидим в блиндаже при этих свечах, а потом выходишь утром на воздух — лицо чёрное. Сморкнёшься, откашляешься — копоть выходит. И вот думаешь каждый вечер: жечь свечу или сидеть в темноте. Сейчас лето, день подлинней, полегче будет ребятам. А я тут теперь да, чистый лежу.

* * *

— Дим, — говорю я, убирая спазмы в плечах от бронежилета, — что делаешь, пока лежишь? Читаешь, фильмы смотришь?

— Слушай, читать пытаюсь, — говорит Дима. — Но так себе получается. Начал читать немецкого философа. Философия войны. Не могу продраться сквозь предисловие. Спотыкаюсь всё время о термины. Думаю, что-то полегче взять. А пока там был, читал запоем. У меня телефон был без симки, без связи. Я туда книжек накачал. Просто глотал одну за другой — «Дубровского», «Героя нашего времени». Пушкин — Лермонтов, Лермонтов — Пушкин. Так интересно было. Думал: «Что делать? Сейчас прочту все, а нового не накачать?» И тут меня ранило. И сомнения ушли.

— Как ранило?

— Я на наблюдательном пункте был. Мы в низине сидели. А наблюдательный пункт повыше. И вот там сидишь. Смотришь, откуда стреляют. С одной стороны — Богдановка. С другой — Часов Яр. То оттуда прилетает. То с другой стороны. Днём непонятно, откуда летит. Ночью вспышка — и всё хорошо видно. А в тот раз — оп! — и взрывной волной меня откинуло. Переломало. Стою на одной ноге. Вторая болтается. Я упал. Смотрю по сторонам — с одной стороны деревья навалены — не выбраться физически. Ну я пополз к дороге, по прямой. Ползу. Дополз примерно туда, где наши блиндажи. Докричался до мужиков. Говорю: «Кидайте мне сюда жгут, сами не выходите. Дроны могут обстрелять». Они же дожидаются, пока несколько человек соберутся. Что им по мне одному стрелять. Мужики вышли в итоге. Посмотрели. Жгут наложили. И на мягких носилках донесли до пункта эвакуации. А там подошла машина. Водитель — мой знакомый. Мы в эту командировку вместе с ним ехали. Я же второй раз. Первую командировку отслужил — полгода. Дома чуть подлатался — и снова. В этот раз три месяца успел повоевать. И вот. Этот водитель по другой специальности изначально шёл. А его за баранку посадили. Мотается под дронами. Опасно. Раненых собирает. Только с ангелом-хранителем и можно так носиться. Хороший мужик такой. Да там много хороших мужиков. Я много с кем познакомился. Начнёшь вместе воевать, и если хороший мужик, то вы прямо родными становитесь. И потом так горько, когда потери.

Дима вздыхает. Вспоминает командира, что погиб. Молчит.

— Сейчас наш взвод идёт на штурм. Прошлую ночь. И эту. Ребята пишут. Помолиться надо. Пока без потерь. Но, сама знаешь, всё непросто. Когда там оказываешься, понимаешь, что так быстро это всё не закончится. Просто надо стоять. Делать своё дело. Идти вперёд. И вот наши ребята идут вперёд. А я… Ну, тот водитель меня увидел. Вздохнул. Что говорить? И всё. Повёз. И вот я здесь.

И я здесь. Чтоб делать своё дело. И чтоб мы вместе шли вперёд.

— Дим, может, невесту тебе найдём?

— Ой, — качает головой Дима, — не надо. Не думай даже. Я так люблю детей. У меня семья большая. Я ж из Подмосковья. И мы там все вместе, вся родня. Племянников куча. Все на мне висят, а я и рад. Но раз я в своём возрасте не женился, это ж не просто так. Хорошим девушкам лучше от меня держаться подальше, чтоб я ничего не сломал в их жизни. Так что пока без невест, Ир. Пусть нога заживает. Врач приходил, сказал, что хорошо прошла операция. Впереди ещё одна.

* * *

Я заканчиваю с Димой. Перехожу к Павлу. Он лежит молча.

— Как там родители в Оренбурге? — спрашиваю.

— Нормально, — отвечает Павел. — Половину деревни затопило наводнением. До них не дошло. Дом на холме. Вроде обошлось.

— Как ты?

— Операция в среду. А там посмотрим.

И снова умолкает. И я молчу. Всё сказано. Что не сказано — между строк. Всё понятно. Мы устали все. Тут и там. А делать нечего. Нужно выздоравливать. Нужно помогать выздоравливать. Нужно идти вперёд. Побеждать.

Я заканчиваю. Стою в дверях:

— Мужики, выздоравливайте!

Павел говорит:

— Стойте, Ира. Вы тут бутылочку с маслом забыли. И это ещё. Какую шоколадку вы хотите? Горькую? Или сладкую?

Я улыбаюсь:

— Любую.

— Нет, — говорит Павел. — Многие не любят горький шоколад.

— Я люблю, — отвечаю. — Потому что сразу не съешь. По дольке буду есть и о вас думать.

— Когда придёте?

— Во вторник, — говорю я.

Я выхожу из госпиталя, и так горько мне в этот раз. И сама не могу разобраться, от чего. От горького шоколада, от гари, от горечи переломанных жизней? И будто хочется откашляться гарью окопных свечей. Отмыться от грязи болот. Спрятаться от вспышек в небе. И проснуться завтра, а там весна. Просто весна. Без этого всего. Но я проснусь — а всё то же. Не спрячешься. Надо идти вперёд. И молиться о мужиках, что ночью идут на задание.

Виктор

— Сделаете мне массаж? — спрашивает боец из дальнего угла палаты.

В палате полумрак. Бойца не разглядеть. По силуэту — огромный мужик. За сто кэгэ.

— Сделаем, — откликаюсь я. — А вас как зовут?

— Сергей.

— Сергей, вы откуда?

— Из России! Мы тут все из России! И защищаем её. Вы в каком смысле спрашиваете — откуда?

Это да. Не поспоришь. В этой палате все из России. А в соседней лежат африканец и непалец. Тоже защищали Россию. Я подмигиваю коллеге:

— Сергей, сейчас вам сделает