Я трогаю войну руками - Ирина Юрьевна Бугрышева

точно: в этом госпитале не залёживаются. Три дня. Ну, пять. Ну, неделя. Однако Егор лежал уже месяц. Особый случай. Рука заживала плохо. Нерв отторгался. Кость не срасталась. Операция за операцией. Вакуумный отсосник гудел не переставая. Рука болела.

Я работала с Егором. Он рассказывал, что читает «Красную таблетку» Андрея Курпатова. Говорил:

— Попса, конечно. Не заходит. Но характер у меня такой — любую книгу привык дочитывать. Мучаюсь, пропускаю главы — но читаю.

Я работала с ним — настроение было пограничное: грусть, что скоро расстанемся. Приду через два дня в госпиталь, а на его койке другой боец. И радость. Ну, наконец-то! Наконец-то что-то сдвинулось. Быстро долечиться в другом госпитале, на реабилитации, и домой!

Взгляд упал на китель с наградами на вешалке. Попросила:

— Расскажи про свои медали.

— Первая — «За боевые отличия», — охотно начал Егор. — За быструю организацию связи и команды связистов на новом месте. Вторая — тоже «За боевые отличия». Вручили за организацию порядка в роте.

Егор говорит — будто докладывает. И сразу вспоминаешь: он и сейчас на службе России. Прямо здесь, в госпитале.

— Третья — «За отвагу». Эта за обеспечение связи на переднем крае в сложной ситуации под артиллерией противника. Четвертая — медаль Жукова. За организацию связи и обеспечение штурмовых рот с их сопровождением до места закрепления. С полным обеспечением непрерывной работы связи групп с командованием полка.

Я выдыхаю. Забыла от волнения, что надо дышать. Работаю с рукой и не дышу. Смотрю на медали, что блестят на кителе, и мысленно благодарю Егора за всё, что он делает для России и для меня лично.

— Сейчас орден Мужества дадут? — скорее утверждаю, чем спрашиваю я.

— Нет связи с частью почти, — говорит Егор. — Если дадут, то узнаю сначала по тому, что деньги на карту придут. Могут дать. Но ты ж понимаешь, я не лежу здесь, не мечтаю: «Хоть бы дали!» Дадут — хорошо. А так моя задача — выздоравливать.

— Егор, ты был командиром взвода, я помню. Крайние девять месяцев, да? А кем начинал?

— Ну как… Когда призвали — был рядовой, сержант, потом прапорщик… Сейчас предлагают стать офицером. Я отказываюсь. Понимаю: офицером стать — навсегда связать свою жизнь с армией. А я уже это… Хочу вернуться в семью.

— Расскажи мне про тот день, Егор… — попросила я. Думала, отшутится. Переведёт разговор на книги. Семью. И боль в руке. Но Егор помолчал, посмотрел на меня, будто хотел убедиться: точно хочешь знать? И заговорил:

— Тот день… Тот день растянулся для нас на трое суток. Шли сильные штурмовые действия, а противник применял очень мощные системы РЭБ. Я со своей командой боролся с этим. Наши ребята шли в наступление, и мы не могли допустить, чтобы они остались без связи. И на третьи сутки, когда возвращались обратно, восстановив связь… мы были уже мыслями дома, надеялись прилечь на свой топчан и отдохнуть… и тут видим, что на дороге горят машины. Сначала одна, потом вторая. Мы метров двести отъехали от второй машины, и я смотрю — вдоль поля летит дрон. Я скомандовал машине: «Стоп». Начали отстреливаться. Стреляли не только мы — стреляли ещё ребята, у которых машины рядом горели. И сквозь этот шум выстрелов я начал кричать своим бойцам: «На выход, на выход!» Ребята поздно очень услышали, что надо выходить. Первый манёвр мы отразили — дрон пролетел мимо, а потом на ускорении начал спускаться вниз. Очень странно: никто не попал под него. Дрон что-то сбросил мне под ноги, сначала хлопнуло, а потом был удар в верх кузова машины — я как раз стоял сантиметрах в пятидесяти — у меня прямо над головой пролетело. Очнулся — где-то рука в стороне дёргается — думал, совсем потерял её. Машина горит, ребята выползают. Один не смог вылезти сам, его вытаскивали — я думал, потеряли его. Но, слава богу, обошлось, просто прилетело в голову ему сильно. Я лежу возле этой машины и понимаю: всё горит, два полных бака, в кузове много топлива, сейчас рванёт. Пытаюсь отползти, но никак. Мне прилетело в спину, ноги отказали, одна рука работает только. Кое-как отполз, метр от машины всего — и тут товарищ прибежал, перевязал меня, жгут наложил, нашёл мою рацию, которую унесло от взрыва. Я начал вызывать, докричался до своих, доложил ситуацию. Приехали ребята с седьмого Барса, помогли, загрузили нас. Опасно было. Но они рискнули. Благодаря их смелости и отваге я сейчас здесь. И могу это всё рассказать. Там же всё летало. Могли и их взорвать.

Вдох, Егор. Выдох. И ещё один вдох.

Я не знаю, кому больше нужен этот вдох-выдох-вдох. Мне или Егору.

Думаю, мне.

* * *

…Я уже заканчивала с Егором, когда увидела, что на соседней койке незнакомый боец смотрит на меня пронзительно, взглядом ребёнка. Поймав мой взгляд, он улыбнулся виновато:

— Я это… всё уже. Видите?

И я всё увидела.

Увидела, что у бойца нет ноги. Кивнула. И осознала, почему я здесь. Господь привёл меня сюда сегодня. Он не мог иначе. И я не могла иначе.

Помню, я держу руку у того бойца на затылке. А он улыбается. Говорит:

— Тепло идёт. Знаете, так хорошо. Мне сегодня ногу отрезали. И я не хочу массаж. Мне он не нужен. Я ещё не осознал, что у меня ноги нет. Потом приходите, когда я осознаю. А пока просто держите так руки, пожалуйста. Пожалуйста, никуда не уходите. Мне легче, кажется. Нога дёргается, видите, но это отходняк после наркоза. Вы поймите, я же шевелил пальцами после ранения. Я стопу на себя мог потянуть. Но мои снимки выслали в Москву, в Склиф, и вчера была конференция наших врачей с теми. И все решили — ампутировать. Потому что воспаление пойдёт — и ампутировать придётся выше. И вот я проснулся сейчас. Смотрю — ноги нет. Но мой психолог говорит, что я справлюсь. Я же уникум. Психолог говорит мне, что у меня очень здоровая психика. Я вижу картину реально, но при этом я оптимист. Спасибо, что вы пришли. Дима меня зовут. Приходите ещё, пожалуйста. Придёте, да? Я пока отсюда никуда. Ну, сами понимаете. А пока вы держите руку здесь, у меня в голове стало полегче. Вы думаете, я сдамся? Как бы не так. Я вообще на месте не сижу. Одна нога здесь, другая там. Упс. Теперь одна нога здесь, а у второй будет культя хорошая. Научусь бегать на протезе. Вот увидите!