Кайран Вэйл. Академия Морбус - Игорь Углов

Мой момент.

Я вышел из ниши, сделав один шаг, чтобы оказаться на прямой линии между дверью и тем местом, где теперь стоял Элиас Торн. Он был высоким, худым парнем с усталым, интеллигентным лицом. Его глаза были большими, чуть воспалёнными от напряжения. Он смотрел на Бэллу с лёгким раздражением.

Я сосредоточился. Не на нём. На том страхе, который я изучал весь день. На страхе тишины. Пустоты. Растворения.

Я представил не иглу. Представил щелчок. Тихий щелчок выключателя в самой глубине сознания. Щелчок, после которого все внутренние голоса разом смолкают, и остаётся только… ничто. Всеобъемлющее, абсолютное ничто, которое начинает медленно затягивать тебя внутрь.

И я захотел, чтобы он это почувствовал. Не как атаку извне. Как пробуждение чего-то внутри. Как внезапное осознание, что дно, которого он так боялся, только что проломилось у него под ногами.

Я послал это желание. Не лучом, не импульсом. Тончайшей нитью намерения.

Элиас Торн вздрогнул. Сначала едва заметно. Потом его глаза расширились. Не от испуга. От чистого, немого ужаса. Его рот приоткрылся, но звука не последовало. Он схватился за голову, пальцы впились в виски.

— Нет… — вырвалось у него хрипло. — Нет, только не это… голоса… где голоса?..

Он отшатнулся назад, в кабинку. Бэлла, действуя по плану, сделала вид, что пытается его удержать, но отступила, крича (тихо, но достаточно громко для библиотеки):

— Элиас! Что с тобой? Держись!

Но его уже не было там. Он смотрел в пустоту перед собой, его лицо исказила гримаса нечеловеческого страха. Он забормотал что-то бессвязное, обрывки фраз, среди которых я расслышал: «…имя… оно пустое… оно съедает…» Потом он закричал. Коротко, пронзительно, как загнанный зверь. И бросился бежать. Не в нашу сторону. Вглубь библиотеки, сшибая стулья, рыдая и что-то выкрикивая про «тишину, которая шепчет».

Акция привлекла внимание. Двери других кабинок открылись. Появился библиотекарь. Бэлла, мгновенно перевоплотившись, закричала:

— Помогите! С ним что-то не так! Он бредит!

Хаос был идеальным прикрытием. Я отступил в тень, пока к Бэлле и мечущемуся Торну сбегались другие студенты и преподаватели. Через минуту появился сам Арсан Валемар. Его аскетичное лицо было непроницаемым. Он одним взглядом оценил ситуацию, подошёл к Торну, который теперь бился в истерике на полу, и положил ему руку на лоб.

Торн затих мгновенно. Его тело обмякло. Но глаза оставались открытыми, полными того самого немого ужаса, который я в него вложил.

Валемар поднял голову, его взгляд скользнул по Бэлле, по окружающим, на мгновение задержался на мне в тени — и прошёл дальше.

— Ментальный коллапс, — холодно констатировал он. — Ретроградное воздействие от контакта с защитными ментальными конструкциями высокой мощности. Отвести в изолятор. Немедленно. И… очистить помещение. Всем.

Его приказ был исполнен мгновенно. Торна унесли. Библиотеку начали эвакуировать. Бэлла подошла ко мне, её лицо было белым как мел.

— Пошли. Быстро.

Мы вышли, смешавшись с толпой потрясённых студентов. Никто не обратил на нас внимания. Мы были просто одни из многих, кто увидел, как сходит с ума их однокурсник.

Только когда мы оказались в безопасной глуши Нейтрального Пола, Бэлла обернулась ко мне. Она дышала часто.

— Ты… ты это видел? Что ты сделал?

— То, что мы планировали, — ответил я, и голос мой звучал ровно, хотя внутри всё дрожало от пост-адреналиновой слабости. — Я не атаковал. Я… указал его страху дорогу. Он сделал всё остальное сам.

— Он сломался. Полностью. — В её голосе прозвучало что-то вроде ужаса. Не передо мной. Перед тем, что она стала соучастницей. — Это… это хуже, чем убийство.

— Это выживание, — поправил я жестоко, но честно. — Его отправят в лечебницу. Он будет жить. Пусть и не своей жизнью. Но он будет жить. И мы — тоже.

Она молчала, глядя на чёрную воду фонтана. Потом кивнула, как бы принимая эту горькую правду.

— А Валемар? Он поверил?

— Он увидел то, что хотел увидеть. Или то, что ему было удобно увидеть. Ментальный коллапс от «защитных конструкций». Значит, его память не была взломана — её защищали. И он сам постарается стереть этот инцидент, чтобы не подвергать риску других. Наша часть сделана.

Мы стояли в тишине, слушая, как где-то далеко звучит тревожный гул — видимо, официальная версия уже начала распространяться.

— Ты справился, — наконец сказала Бэлла, не глядя на меня. — Ректор будет доволен. Угроза «нейтрализована». Чисто. Почти без шума.

— Да, — согласился я. Но в этом «да» не было ни удовлетворения, ни облегчения. Была только усталость и тяжёлый осадок на душе. Но ректор совсем не этого от меня ожидал. Совсем не этого…

На следующий день Сирил вызвал меня для отчёта. Он выслушал моё краткое изложение — я описал всё как «направленное индуцирование психического срыва через точечное воздействие на ключевую фобию объекта». Сухо, технично, без подробностей.

Сирил кивал, делая пометки.

— Результат достигнут. Валемар подтвердил версию о ретроградном ментальном ударе. Студент Торн эвакуирован. Память профессора чиста. — Он отложил перо и посмотрел на меня. Его взгляд был тяжёлым, оценивающим. — Ректор удовлетворён эффективностью. Но передал: в следующий раз он хочет видеть чёткое исполнение приказа. Целиком. Без импровизаций.

Я понял. Мне дали понять, что моя уловка была замечена. И в этот раз её сочли допустимой. Потому что результат был. Но милость не будет бесконечной.

— Понял, — сказал я.

— Хорошо. Можешь идти.

Я вышел. В коридоре я снова встретил Бэллу. Она шла мне навстречу, её лицо было задумчивым.

— Валемар вызвал меня, — сказала она тихо, когда мы поравнялись. — Спрашивал о вчерашнем. О том, что я видела. Я рассказала нашу версию. Он слушал, кивал. Потом сказал: «Иногда стены, которые мы строим для защиты, начинают давить на тех, кто внутри. Будь осторожна, Ситцен. Не подходи слишком близко к стенам.» И отпустил.

— Он знает, — прошептал я. — Или догадывается.

— Да. Но он не выдаст. Потому что наша версия удобна и для него. — Она вздохнула. — Мы прошли эту проверку, Кайран. Но цена…

Она не договорила. Но я понимал. Цена была куском нашей собственной человечности. Мы спасли жизнь, но искалечили разум. Мы защитили себя, но стали соучастниками в чём-то уродливом.

— Я пойду, — сказал я. Мне нужно было побыть одному.

Она кивнула, но, когда я сделал шаг, её пальцы вдруг схватили мою мантию. Сильно, будто она тонула.

— Подожди. Один чертов момент. Просто… постой.

Я замер. Потом медленно, будто преодолевая невидимое сопротивление, повернулся. Она не плакала. А смотрела куда-то мне за спину, в темноту коридора, а её рука дрожала. И обнял её, не то чтобы, для утешения.

А