Кайран Вэйл. Академия Морбус - Игорь Углов

артефактов на полках, никаких магических диаграмм на стенах. Просторная комната, заставленная стеллажами с аккуратными папками. Большой письменный стол, заваленный бумагами. И одинокий стул для посетителя. Окно, выходящее во внутренний двор, пропускало холодный свет.

За столом сидел сам Малхаус. Человек лет пятидесяти, с лицом, которое казалось вырезанным из жёлтой слоновой кости. Тонкие, бескровные губы, прямой нос, высокий лоб, на котором застыли морщины глубокой сосредоточенности. Его глаза, серые и острые, как скальпели, изучали меня без приветствия, без любопытства — просто фиксировали факт моего присутствия. Он был одет в тот же простой чёрный камзол, что и его посыльный.

— Садитесь, Вэйл.

Я сел, положив руки на колени, стараясь не сутулиться. В комнате было тихо. Слишком тихо. Даже моё дыхание казалось грубым нарушением порядка.

Малхаус отложил перо, которым что-то писал, и сложил руки на столе. Его пальцы были длинными, сухими, без единого украшения.

— Кайран Вэйл. Четырнадцать лет. Последний наследник дома Вэйл. Поступил в академию Морбус в этом наборе. Определён в Дом Костей. Имеет зафиксированный дар поглощения малых проклятий. — Он говорил ровно, перечисляя факты. — В настоящее время участвует в межфакультетном проекте по изучению аномалий с адептом Бэллой Ситцен. Кураторы — Сирил Веспер и Вердания Чертополох. За первые две недели проявил нестандартные способности к диагностике. Участвовал в ликвидации инцидента с гемолитическим артефактом. Всё верно?

— Всё верно, профессор, — подтвердил я, глотая. Он знал всё. Конечно, знал.

— Хорошо. — Он сделал небольшую паузу, как бы давая информации улечься. — Теперь я расскажу вам историю, Вэйл. Не требуя немедленных комментариев. Просто слушайте.

Он откинулся на спинку кресла, и его взгляд устремился куда-то за моё плечо, в прошлое.

— Пять лет назад, в ходе рутинной инвентаризации фондов библиотеки, пропали три свитка. Не самые ценные с магической точки зрения, но содержащие уникальные лингвистические данные по до-катастрофным наречиям. Их поиски ни к чему не привели. Четыре года назад, во время практикума по элементальной алхимии, произошёл взрыв. Погиб студент. Официальная причина — нарушение техники безопасности. Три года назад от сердечного приступа умер ассистент профессора Вербуса, работавший над каталогизацией древних юридических казусов. Два года назад сошёл с ума и был изолирован архивариус, специализировавшийся на генеалогии тёмных родов. Год назад бесследно исчез студент Дома Теней, увлекавшийся криптографией доклассического периода.

Он снова посмотрел на меня. Его серые глаза были абсолютно пусты.

— Что объединяет эти случаи, Вэйл?

Я молчал, понимая, что вопрос риторический.

— Их объединяет то, что все жертвы так или иначе работали с информацией. С информацией о времени до Катастрофы. О том, каким был мир до того, как его перевернули с ног на голову и назвали Тьму Истиной. И во всех случаях официальные заключения были… удобными. «Несчастный случай». «Самовольные эксперименты». «Врождённая слабость духа». Ни одного расследования, доведённого до логического конца. Ни одной попытки найти связь.

Он выдвинул ящик стола и достал оттуда тонкую папку из серого картона. Положил её передо мной, но не открыл.

— Я веду собственное расследование. Неофициальное. Потому что официально эти дела закрыты. И в процессе этого расследования я обратил внимание на вас.

Моё сердце упало куда-то в ботинки.

— На меня?

— На вашу уникальную особенность, — уточнил он. — Вы не просто снимаете проклятия. Вы чувствуете их структуру. Вы видите «швы», как вы выразились в отчёте брату Хельвину. Вы, по сути, видите следы вмешательства. Манипуляции. Фальсификации.

Он приоткрыл папку. Внутри лежали несколько фотографий — не магических отпечатков, а обычных, чёрно-белых снимков. На них были запечатлены места происшествий, которые он описал. Я увидел обугленный стол в лаборатории, аккуратный кабинет с упавшим на пол стулом, пустующую келью.

— Официальные диагносты, — продолжал Малхаус, — искали следы насильственной магии, яды, вмешательство посторонних. И ничего не находили. Потому что, возможно, вмешательство было иного рода. Не грубым. Тонким. Как корректировка уже существующей реальности. Как внесение крошечной ошибки в уравнение, которая приводит к катастрофе. Или… как активация уже заложенной в жертву «мины».

Он ткнул пальцем в одну из фотографий — ту, где была пустая келья.

— Этот студент, Ренар, изучал символы, которые встречаются в самых ранних, «испорченных» слоях фундамента академии. Он утверждал, что нашёл закономерность. На следующий день его не стало. Ни следов борьбы, ни остаточных чар. Просто… пустота. Как будто его стёрли ластиком. — Малхаус посмотрел на меня. — Вы чувствовали когда-нибудь подобную «пустоту», Вэйл? Не отсутствие магии, а след её насильственного, идеального удаления?

В голове пронеслись картины: Солерс и остальные, чья аура оборвалась чисто; кристалл с кроверазрушающим ядом, чья структура была пронизана чужеродной грязью; ритм Камня с его фальшивыми нотами.

— Возможно, — осторожно сказал я. — Но я не уверен.

— Я не прошу уверенности. Я прошу внимания. — Малхаус закрыл папку. — Я считаю, что в академии действует механизм. Не человек, не группа заговорщиков. Механизм самоочистки. Он выявляет тех, кто подбирается слишком близко к запретным истинам, и… ликвидирует их. Маскируя под несчастные случаи или естественные причины. И делает это так искусно, что даже опытные криминалисты не находят зацепок.

Он снова откинулся в кресле, и его лицо в тусклом свете казалось вырезанным из камня.

— Вы, Вэйл, можете быть уникальным инструментом в этом расследовании. Не следователем. Не детективом. Живым детектором лжи. Вы чувствуете искажения в ткани реальности. Значит, можете почувствовать и следы подобных «чисток». Места, где реальность была… подправлена.

Я сидел, переваривая его слова. Они были безумными. И в то же время ужасающе логичными, вписываясь в ту картину больного организма, которую начали рисовать Элрик и Чертополох.

— Почему вы рассказываете это мне? — спросил я наконец. — Я первокурсник. Я никому не известен. Я не имею власти.

— Именно поэтому, — немедленно ответил Малхаус. — Вы вне системы внутрисистемных интриг. Вы новый элемент. Непредсказуемый. К тому же, у вас уже есть репутация «специалиста по странному». Ваше появление на месте будущего «несчастного случая» не вызовет лишних вопросов. Вы можете быть там официально — по заданию Дома Костей, по вашему проекту с Шёпотом.

Он говорил так, как рассчитывают ходы в шахматах. Холодно, безэмоционально.

— А если этот «механизм» решит, что я сам стал угрозой?

— Тогда, — сказал Малхаус, и в его глазах на мгновение мелькнуло нечто, похожее на ледяное сожаление, — вы станете ещё одним пунктом в моей папке. Но до тех пор вы будете под моим негласным наблюдением. И у вас будет доступ к информации, которая может помочь вам… выжить. И, возможно, понять, что на самом деле происходит с вашим собственным даром.

Последняя фраза зацепила меня. Я посмотрел на него.

— Что вы знаете о моём даре?