Брат, мой брат - Вера Вкуфь

Нельзя ему ничего говорить.

Пусть ничего не знает.

Я смогу.

— Мы с тобой кровные…

Извини, Вить. Я не смогла.

Глава 13. Сомнения в чаду

— Хочешь ещё чаю? — заглянув на дно кружки, словно он собирался гадать, спросил Витька. Не знаю, что он собирался там «насмотреть», но мне совсем не хотелось знать никакого будущего — слишком пугающим оказалось прошлого, которого хватило с лишком.

Чая мне не хотелось, но я всё равно предельно вежливо ответила:

— Да, давай. Если тебе не трудно…

Общаться друг с другом мы старались до предела культурно, ровными, спокойными голосами. Стараясь не задевать друг друга ни словом, ни делом. Словно старые малознакомые родственники, волею судьбы оказавшиеся на одном пространстве и стесняющиеся высказать открыто, что им это всё не нравится. Наверное, от этого тихонько и умирало то несмелое, что успело между нами сложиться.

Мы не знали, как обсуждать эту тему, и она холодом ложилась между нами, строя в этой отдалённости какие-то свои злые козни, тени и ощущение чего-то рушащегося. Чего-то, что ускользало сквозь пальцы и одновременно связывало мутной паутиной чего-то неправильного.

Если бы кто-то рассказал мне подобную историю, я бы непременно встала на его сторону. Сказала бы, что он тут не при чём, он ничего не знал и вообще — пусть разбираются с этим только тот, кто наврал. Но с собой так не получалось. Я буквально кожей ощущала, что это всё — моя вина. Что я на самом деле всё знала, просто закрывала глаза на очевидное и нарочно «заиграла» с тёмной стороной. Потому что это было весело. Это было нарушением табу, но как бы понарошку, не по-настоящему. Словно детская игра, в которой всё невзаправду, и стоит сказать: «всё, я больше не играю», как её чары рассеются и все станет по-прежнему. Но на самом деле так не работает, и все твои «игровые» действия кровью пишутся на жизни.

Это был удар. Самый подлый — из тех, что происходят только тогда, когда всё хорошо. Оттого самый болезненный и яркий. И порождающий внутри гложущее чувство вины.

Отсутствие между нами слов порождало мысли. Не знаю, какие роились сейчас в Витькиной голове — он их совершенно не показывал. Но что касается моих… Мои меня не щадили. Внутри будто зародилась какая-то злобная тварь, которая, не переставая, зудила о том, что меня с самого начала предупреждали, но я, тупая дура, не смогла этого понять, легкомысленно отмахнулась, а теперь сижу и жду судного дня.

Можно было бы погрузиться в философские размышления о том, кто судья и по какому праву, кто придумывал законы и этику, но это совершенно, ни в какой степени не помогало…

Я была грязной. И из-за этого находилась будто в самом низу человечества, как нарушившая какой-то неписанный, но очень серьёзный закон. Как если бы попыталась бросить вызов высшим силам, и высшие силы меня за это не пощадили, начав рушить меня.

Я была вруньей. Я врала Витьке, и от того было его особенно жалко — почему самых честных всегда обманывают? Я врала всем тем, кто считает нас обычной парой, делая их соучастниками какого-то преступления. Я вру сама себе.

Мне с каждым днём всё сильнее казалось, что я всегда и обо всём знала, просто делала вид, что нет. А теперь меня раскрыли. И я, голая, стою под холодными прожекторами, а вокруг меня — недобро настроенная толпа, собравшаяся словно в цирке уродов. Кстати, цирки уродов нередко населяли люди, которые появились на свет в результате «близкородственного скрещивания».

Я не сразу заметила что сижу на диване одна — Витька ушёл. Плохой знак. Я не замечаю тех, кто рядом, всё сильнее погружаясь в самобичевание. Это ещё никогда и никого до хорошего не доводило. Быть может, я уже упустила момент, и Витька ушёл окончательно? От этой мысли сердце до боли вздрогнуло. Несмотря на всю ситуацию, я так же, как и раньше, боялась его потерять. От одного намёка на это мне буквально раздирало аорту.

Я сильно вытянула шею, до короткой боли в нерве, но всё-таки увидела его, размеренно возящегося с чем-то на кухне. Его ровная, красивая спина, словно бы ничего и не произошло, координировала действия рук и придерживала склонённую над столом голову.

Витька всё ещё рядом. Может, только физически, но у меня внутри всё равно стало намного легче, и тело немного расслабилось.

Мне сильно, до жути хотелось растормошить Витьку и откровенно выяснить, что он обо всём этом думает. Но у меня не было сил. Даже не столько моральных, сколько все силы пожирал страх — что в ответ я услышу совершенно не то, что мне услышать хочется, и это окончательно меня добьёт.

А может, Витька потому и молчит? Знает, что я жду от него только одного ответа. И знает, что не может мне его дать. Потому и жалеет меня молчанием. И с каждым днём злится всё больше, воспитывая в себе ненависть, но, как и я, не имеет сил решительно что-то прекратить?

Чёрт. От такой мысли у меня зажгло в глазах.

Вернувшийся с кухни Витька протянул мне полную кружку коричнево-красного чая. Я не решилась смотреть на его лицо, опасаясь, что увижу там плохо скрываемое раздражение. Вместо него я уставилась на чашечное дно, где неспеша проплывали мелкие чаинки. Я вдохнула крепкий запах малины и представила, как наступило лето — в кустах с резными листиками искрами горят ягоды из мелких, надутых шариков. Но это меня совершенно не порадовало.

Сделав безвкусный глоток, я ощутила, как жар в глазах заменяется предательницей-влагой и поспешила их закрыть. Не хотелось показывать Витьке свои слёзы. Так что это хорошо, что он сел на другой край дивана.

Чай оказался слишком горячим, так что меня тоже бросило в жар, и выползла из-под пледа и, аккуратно опустив чашку на столик, пошла к окну.

Двигаться оказалось немного легче, чем сидеть — так в жизни будто появлялась короткая, достижимая цель, которая не давала думать о чём-то глобальном. Идти я старалась потише, чтобы половицы, не дай Бог, не скрипнули — наверное, я опасалась кого-то или чего-то разбудить. Что-то, что разбудит шаткое, но устоявшееся равновесие.

Подойдя к окну, я наклонилась и упёрлась локтями в подоконник. Оконное стекло казалось мутно-серым, а мелкий, противный дождь, капающий снаружи, явственно желал проникнуть в помещение. Но настоящих сил у него на это не было, так что приходилось просто разбрызгиваться каплями по