XX век. Уроки истории. 1900-1939 - Егор Станиславович Холмогоров

И всё это напрямую укладывается в те схемы, которые предлагал немцам Парвус. Соответственно вопрос о том, кто взбунтовал петроградских рабочих, самым непосредственным образом увязан с этим планом Парвуса.

И вот в этом взбунтованном жёнами финских рабочих городе, где вовсю шла цепная реакция забастовок с принудительным присоединением к ним всё новых и новых заводов, рабочие с разных сторон, несмотря на то, что полицией и войсками были перекрыты мосты, а потом их и вовсе попытались развести, вывалили в центр на Невский проспект.

На Невском проспекте обычно рабочих не было, но зато там гуляла прогрессивно настроенная интеллигенция, которая радостно начинала махать забастовавшим рабочим и выкрикивать лозунги против самодержавия и войны.

Ситуация в городе превращалась в хаос. Но ситуация не казалась серьёзной ни начальнику Петроградского военного округа генерал-лейтенанту Сергею Семёновичу Хабалову, ни министру внутренних дел Александру Дмитриевичу Протопопову.

Протопопов был довольно странным персонажем. Он был изначально деятелем Прогрессивного блока, и Царь его назначил министром как жест примирения с Думой. Однако в тот момент, когда Протопопов стал министром, его недавние соратники отчаянно возненавидели и он стал для них врагом №1. В итоге он, мало того, что теперь не имел никаких контактов с Думой, которую возглавлял нечеловечески ненавидевший его Родзянко, но и для самой военно-полицейской среды был абсолютно чужим человеком и оказался совершенно непригоден к роли министра внутренних дел.

Первая реакция властей на беспорядки была следующей: не нужно обострять, не нужно стрелять не нужно применять силу, потому что это просто люди голодные, они дезориентированы, их надо успокоить, надо выпечь хлеб и всех накормить.

А хаос, между тем, нарастал. Здесь стоит вспомнить про знаменитое правило разбитых окон: если в районе разбить одно окно и его долго не закрывают и не ремонтируют, то через какое-то время окажутся перебитыми все остальные окна. Дело в том, что люди видят это одно разбитое окно и у них снижается порог допустимого. Точно также происходит и с граффити – если измажут один подъезд, через некоторое время вся улица будет перемазана, потом весь квартал и потом весь город. Таким образом, происходит настоящая деградация.

В феврале 1917 происходило то же самое – ограбили одну лавку, две лавки и те, кто это сделал, уже становятся заинтересованы в том, чтобы их никогда не нашли. У них появилась мотивация к тому, чтобы беспорядки продолжались. С какого-то момента начались агрессивные атаки на полицию, полицейских начали убивать и начали убивать в толпе.

Был характерный случай на Знаменской площади, где тогда стоял памятник Александру III – она стала главным митинговым центром в ходе всех этих беспорядков. И вот там уже появились красные флаги и откровенно антиправительственные лозунги. Когда подошёл полицейский, чтобы отобрать очередной красный флаг, его убили, причём, по слухам, это сделали из казачьей винтовки.

И здесь выяснилось самое страшное. По сравнению с 1905 годом, когда казачьи части были опорой правительства, опорой порядка и, соответственно, подавляли революционные выступления, в 1917 году казачьи части были разложены – через сектантов.

В казачьей среде активно действовала секта «Новый Израиль». Когда к уже упомянутому нами известному сектоведу и соратнику Ленина Бонч-Бруевичу приходили казачьи делегации от этих сектантов и обсуждали с ним как быть, если их пошлют против народа, он им объяснял, чтобы они ни в коем случае не стреляли и поддержали бунтующий народ. Через эту сектантскую пропаганду казачьи части, которые до этого были жёстким каркасом для поддержания правительством порядка, оказались ненадёжными. Внезапно выяснилось, что казаки уклоняются, полицию не поддерживают, кричат: «Вы нас не трогаете и мы вас не тронем!».

Глядя на казаков начинают разлагаться и выведенные на улицу воинские части, которые, как уже отмечалось, состояли из ненастоящих солдат, зачастую еще не бывавших никогда на фронте. У них не было мотивации, зато были только патроны и винтовки и, чаще всего, нелюбимые офицеры, оказавшиеся над ними случайно. Дело в том, что в Петроградский гарнизон начали назначать раненых офицеров, которые не прошли ещё весь срок реабилитации – это была такая форма отпуска по ранению. Так что связь между солдатами и офицерами была чисто случайной.

Солдаты стоят на улице, приказа на применение оружия у них до какого-то момента не было. И тут к ним подходят красивые рабочие девушки, говорят: «А чего вы тут стоите, а давайте, переходите на нашу сторону, мы вам невесту подберём!» Начинается классическое распадение и исчезновение и без того не очень значительной разницы между солдатами и бунтующим населением рабочих окраин.

В этой ситуации Императора держали в полном неведении о происходящем в Петрограде. У исследователей есть вопрос – а не специально ли выманил Алексеев Государя в Ставку в Могилёв накануне всех этих решающих событий? Не для того ли, чтобы царь оказался в информационной изоляции. Вся информация приходила с большой задержкой. Государю не докладывали ничего о происходящем, якобы потому, что в начале казалось, что события не очень значительные.

5. Военный мятеж Петроградского гарнизона

Когда уже с запозданием стала приходить информация, что нападают на полицейских, на полицейские участки, от Государя пришло категорическое распоряжение начальнику Петроградского военного округа Хабалову – к 26 февраля беспорядки подавить любой ценой, причём солдатам наконец дали приказ на применение оружия. Однако к тому моменту в военных частях начался распад, который перешёл в военный бунт.

26 февраля на улицы были выведены войска, которым было приказано применять оружие: сперва делать предупредительные выстрелы, после чего стрелять в толпу, по возможности, по ногам (но всё равно было понятно, что такое не обходилось без убитых и раненых).

Однако солдаты были уже достаточно сильно распропагандированы и разложены. Первым 26 февраля взбунтовался запасной батальон Павловского полка, точнее его часть – солдаты вывалились на улицу с оружием, встретились с полицией, но всё это было ещё достаточно нерешительно. К ним обратился их командир, полковник Александр Николаевич Экстен, которого застрелил кто-то из толпы.

Здесь очень важно понять, что хотя эти события подаются как стихийные и неорганизованные, но на самом деле там были все признаки хорошей организации. Всегда в нужный момент где-то поблизости оказывался какой-то парень с револьвером, который из толпы тайком стрелял по офицерам или по полицейским, которые были готовы пресечь развитие беспорядков. После того как убивали представителя власти, все присутствующие чувствовали себя уже отчасти повязанными кровью, поэтому с каждым днём количество заинтересованных в