XX век. Уроки истории. 1900-1939 - Егор Станиславович Холмогоров

Единственный командующий, не пославший такой телеграммы – командующий Черноморским флотом вице-адмирал Александр Колчак, занятый подготовкой десантной операции по занятию Константинополя (которой уже не суждено было состояться).

Алексеев отправил телеграммы командующих фронтами и свою собственную генералу Рузскому и Императору, настаивая, что единственный выход – отречься.

На самом деле, есть некоторые основания полагать, что вариант с отречением Царём был воспринят гораздо легче, чем требования ответственного министерства. Почему? Император уже несколько раз хотел отречься и в какой-то момент, как гласит церковная легенда, даже предлагал Святейшему Синоду интересный вариант: он отрекается от престола, передаёт его сыну, принимает монашество и его избирают Патриархом как некогда избрали Филарета (Романова). Синод от такой постановки вопроса несколько ошалел и эту тему замяли.

Ситуация, когда сохраняется прежняя форма правления, но просто меняется лицо во главе, Государю могла казаться предпочтительнее перед ситуацией, когда он остаётся у власти бессильным монархом, а вся власть оказывается в руках Родзянки и его клики. Поэтому на разговоры об отречении, если судить по тем источникам, которые нам известны, ушло меньше времени, чем на разговор об ответственном министерстве.

У Государя уже было понимание, что действительно, если его не поддерживают командующие фронтами, если командующий ближайшего к Петрограду фронта откровенно на него давит, если его предал Алексеев, то с такой армией он лично ничего не сможет сделать. Но, может быть, они что-то смогут без него? В условиях войны казалось самым главным сохранить внутренний мир и всё-таки довести войну до победного конца.

Когда Родзянко сообщили, что Государь готов вот сейчас отречься в пользу наследника при регентстве Михаила, он опять начал темнить и тянуть, потому что в это время уже в Петрограде бурную деятельность развил глава российского масонства Александр Керенский, который одновременно претендовал и на министерский пост и был заместителем председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Керенский уже вовсю агитировал за республику.

Самому Родзянко круги Совета дали ясно понять, что премьер-министром он не будет, и, соответственно, его мотивация участвовать в дальнейшм политическом процессе резко снизилась. Теперь он с тоннами вранья, которое только запутывало Государя и военных, начал говорить, чтобы ничего не присылали, никаких манифестов не нужно. В Псков сейчас приедет делегация Думы в лице Гучкова и главы фракции прогрессивных националистов в думе Василия Шульгина.

Делегация эта действительно прибыла спустя несколько часов. Гучков представлял, что он будет принимать отречение императора, что это будет минута его торжества, что перед ним будет абсолютно подавленный Царь с дрожащими руками. Однако император общался с делегатами абсолютно спокойно и при этом сообщил, что в пользу сына отрекаться не будет, что он будет отрекаться только в пользу своего брата Михаила и за себя, и за сына.

В этой истории с отречением очень много мутного, потому что по закону отречения были недействительны, нелегитимны. Основные Законы Российской Империи совсем не предусматривали процедуры Императорского отречения, тем более процедуры Императорского отречения за сына. Милюков даже предполагал, что Царь потому так хитро отрекается, чтобы в любой момент объявить это отречение ничтожным – оно и было таковым по факту. Ну а тот документ, который известен нам в качестве текста отречения, сохранившаяся в наших архивах бумага, подписанная карандашом, выглядит как абсолютно филькина грамота.

Но факт оставался фактом. Императору сказали, что в случае воцарения Алексея он будет разлучён с семьёй, а доктора ему, в свою очередь, подтвердили, что шанс на то, что Алексей Николаевич выживет, не очень высок, что гемофилия в определённом возрасте его всё-таки убьёт. Распутин, конечно, говорил, что Царевич выздоровеет в 14 лет, но это было пророчество Распутина, который уже погиб. Прогнозы же докторов были самыми мрачными и, соответственно, Государь решил в этой ситуации не расставаться с сыном, не расставаться с Семьёй.

Никто не мог себе представить, что всё превратится в арест, потом в ссылку в Сибирь, а потом в расстрел. Исходно все представляли дело так что Царь отрекается, и Царская Семья оправляется на жительство в Англию, где живёт частной жизнью. Государь надеялся, что после войны ему разрешат поселиться в Ливадии в качестве частного человека. Казалось, что всё может быть решено в таких достаточно корректных формах.

Император явно недостаточно себе представлял тот уровень ненависти к нему, который культивировался в оппозиционных и революционных кругах. Понятно, что если бы он день за днём читал хотя бы отчёты речей в Думе, даже не говоря уж о всевозможных прокламациях, то у него возникли бы сильные сомнения в том, что его отпустят в Англию с семьёй.

Государь очень спокойным тоном сообщил посланцам Думы, что назначает премьером князя Георгия Львова, главу Земгора и отрекается в пользу брата Михаила.

Это в очередной раз, поломало планы всех деятелей переворота. Как подать массам маленького Императора при дяде регенте и фактически правлении думской камарильи, ещё было понятно – а вот как подать революционным массам полновозрастного нового Самодержца, понимания не было.

Все эти дни пока шли переговоры, в Петрограде мятеж ширился, ситуация выходила из-под контроля. Всё больше убивали полицейских, всё больше шёл террор. Начали сбрасывать государственные гербы – орлов и жечь портреты императора.

С Великим князем Михаилом Александровичем проблема была еще и в том, что он был женат морганатическим браком и, соответственно, не пользовался никаким престижем в самой Императорской Фамилии. Он не воспринимался как полноценный Император и по Закону о престолонаследии.

Когда Гучков с Шульгиным приехали в Петроград с некоторым опозданием, они обнаружили, что на Миллионной улице уже ведётся закрытое совещание политической элиты – Милюков, Родзянко, Керенский спорили о том, принимать престол Михаилу или не принимать. Керенский был за республику с самого начала, всё это время он систематически вёл дело к ней. Этот человек сделал максимум для того, чтобы максимально радикализовать революцию. И, в конечном счете, сам пал жертвой этого процесса и жертвой этого процесса пала с ним и Россия.

Керенский начал запугивать Великого князя Михаила, что никакой безопасности ему никто гарантировать не может. Родзянко держался в том же духе. С другой стороны, Гучков и Милюков настаивали, что нужно бороться, что нужно утвердить власть, что если будет Император, то власти смогут навести порядок.

Стоит учитывать, что во всей этой истории Милюков при том, что изначально выступал в качестве подстрекателя революции, но был достаточно резко настроен против радикальной революционной волны. Он был сторонником английского пути развития России – монархия, при ней парламентское правительство.

Выслушав все эти мнения,