Купец XI ранга - Павел Вяч

Более того, минфин самостоятельно решал, куда пойдут деньги, и подчас принимал решения, идущие вразрез с официальной политикой Империи.

Именно минфин был инициатором глобального займа на десять миллионов золотом, бо́льшая часть которого осела в закромах министерства.

Предыдущий министр финансов выдаивал из имперской экономики такие суммы, что текущее существование империи было каким-то чудом.

И самое интересное, что отвечал за эту бухгалтерию, не сам министр, а… его заместитель.

Причём решение заместителя не мог оспорить не то что министр, но даже императрица!

Каким образом этот законопроект провели через Сенат, я понятия не имел, но одно было очевидно — шутки закончились. И как только тот же Любов поймёт, что я в курсе этой схемы, прольётся кровь.

Зато сразу стало понятно, зачем Любов так настойчиво продвигал в мои замы кандидатуру Умнова!

Про покушение на Вязовую и вовсе молчу — обер-камергер боялся, что рано или поздно я узна́ю об этой схеме, и решил подложить себе соломки.

Поначалу я никак не мог понять, почему обер-камергер не стал затягивать и провёл Вязовую как моего зама, но когда аудитор закончила говорить — картинка сложилась.

На текущий момент в фондах министерства находилась немыслимая сумма в сто миллионов золотых рублей, и лишь три дня отделяли Любова и стоя́щих за ним людей от этих денег.

Почему три дня? Именно столько осталось до выплаты по долговым облигациям Империи.

Что самое интересное, официально заём брала Империя, но все деньги находились в распоряжении минфина — раз. И достать их до срока погашения долговых расписок было невозможно — два.

Казалось бы — достань золото из загашника минфина и рассчитайся по всем долговым обязательствам, но нет! По всем бумагам золото проходило, как «Брак», и требовалось выждать три года, прежде чем его можно будет списать.

Списать сто миллионов рублей золотом!

Когда я понял весь размах мошеннической схемы, внутри меня вспыхнул огонь Праведной ярости.

Хотелось выплеснуть эту ярость наружу и выжечь это гнездо воров и казнокрадов!

Подумать только, сто миллионов золотом…

Хорошие дороги, промышленные мануфактуры, рабочие посёлки, с заводами и школами — это ж сколько всего можно было построить! И это я молчу про армию и флот!

А дети… Сколько крестьянских детей все эти годы жили впроголодь?

Я настолько психанул, что на мгновение потерял контроль.

Первым вспыхнул гостевой стул, на котором я сидел, следом занялся огнём ковёр…

Виш что-то шептал в ухо, но я его не слышал — мне хотелось сжечь этот рассадник лжи и несправедливости!

От срыва меня спасла… Вязовая.

Точнее, её глаза.

Во взгляде у аудитора плескался такой животный страх, что мне самому стало не по себе. И этого оказалось достаточно, чтобы Виш, наконец-то, пробился.

— Макс! Возьми себя в руки! Ты же сейчас сожжёшь все меридианы!

Мимоходом отметив, что Виш волнуется не о Вязовой или о дворце, а о моей энергоструктуре, я усилием воли втянул в себя огонь. Вот только пламя, несмотря на все мои усилия, и не думало растворяться во мне.

— Это всё Праведная Ярость, — проворчал Виш. — Зря ты её выпустил.

«Да неужели… — мысленно процедил я. — Лучше подскажи, как быть».

— А никак, — ошарашил меня Виш. — Всё, что ты можешь — стянуть её в одну точку, но долго ты её не продержишь, Макс.

«А мне долго и не надо, — отозвался я, стягивая огонь по совету Виша. — Хватит и недели».

— Ну-ну, — проворчал Виш. — Ещё раз так сорвёшься и всё. Пиши пропало.

«Разберёмся», — отмахнулся я, прессуя яростное пламя в точку.

К счастью, моя воля оказалась сильнее, и спустя несколько минут, у меня под сердцем появился пульсирующий сгусток огня.

— Макс Павлович? — с опаской протянула спрятавшаяся за столом Вязовая. — Вы… в порядке?

— В порядке, Ирина Олеговна, — выдохнул я. — Не переношу несправедливости… Значит, говорите, через три дня этот… золотой брак можно будет списывать?

— Всё верно, — Вязовая убедилась, что моя вспышка гнева осталась позади, и села в кресло. — Те, кто это устроил, заручились протоколом дворцовой стелы. С одной стороны, максимальная безопасность — никто и не подумает, что деньги могут храниться у Империи под носом. С другой — они не могут нарушить договор.

— Постойте, Ирина Олеговна, — я понял, что меня смущало всё это время. — А как вы вообще нашли эту схему? Сомневаюсь, что это… открытая информация.

— Два слова, Макс Павлович, — победно улыбнулась Вязовая. — Монетный двор и брак. Судя по моему опыту, это и есть взятое взаймы золото.

— То есть, вы не уверены? — уточнил я.

— Уверена, — не согласилась Вязовая. — Но всё, что у меня есть — это умозаключения и не связанные на первый взгляд зацепки.

«Виш, что думаешь?».

— Никто бы не стал заключать трёхлетний контракт с дворцовой стелой просто так, — продублировал мои мысли фамильяр. — Я думаю, аудитор права.

— Значит так, Ирина Олеговна, — я шагнул к столу, отчего Вязовая инстинктивно отпрянула к окну.

Её манёвр не укрылся от моего взгляда, и я нахмурился.

— Не переживайте, Ирина Олеговна, всё под контролем.

— Нисколько не сомневаюсь, — кивнула Вязовая. — Знали бы, как страшно вы выглядите со стороны, Макс Павлович. Я уж думала всё…

— Сейчас не время и не место обсуждать мою вспышку, — прервал я аудитора. — Давайте по делу.

— Да, давайте.

— Итак, через три дня Империя должна заплатить по обязательствам или признать себя банкротом, так?

— Так.

— И через три дня открывается доступ к золотому, м-м-м, браку, так?

— Так.

— Далее, отвечает за эту схему минфин, верно?

— Не совсем, — поправила меня Вязовая. — Минфин выступает в качестве отдельного игрока на финансовых рынках, а конкретно за эту схему отвечает заместитель министра финансов. Это прописано в заверенном Сенатом законопроекте «О независимой финансовой экспертизе имперской казны».

— Хорошо, — кивнул я. — И у вас есть план, как не допустить банкротства Империи, сохранив при этом золотой запас. Но для этого вам нужен один миллион. Так?

— Всё верно, — подтвердила аудитор.

— В таком случае, — я навалился на столешницу и посмотрел Вязовой в глаза. — У меня всего один вопрос. Как?

— О! — в глазах аудитора вспыхнул азартный