История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

Принц Руперт оставил в Сайренсестере сильный гарнизон, который обложил контрибуцией почти весь этот край. Таким образом территория, занятая войсками короля, заметно увеличилась и теперь шла сплошной полосой от Оксфорда до Вустера (из этого важного города, а также из Герифорда и одноименных графств мятежники убрались несколько ранее, когда граф Стамфорд, оставленный в тех краях графом Эссексом, был отозван спасать западные графства в связи с усилением королевской партии в Корнуолле).

Глава V

(1643)

Мы уже упоминали о том, что сэр Ральф Гоптон с небольшим отрядом примерно в сто кавалеристов и полсотни драгун отступил в Корнуолл, а граф Бедфорд даже не стал его преследовать, полагая, что парламентские комитеты сами с ним справятся без всякого труда. И действительно, комитеты полностью овладели Девонширом и нисколько не сомневались в скором подчинении всего Корнуолла, исключая замок Пенденнис, комендант коего не внушал им доверия. Сэра же Ральфа Гоптона и его людей радушно встретил в Корнуолле сэр Бевил Гренвилл; он двинулся с ними в западную часть графства, где народ был благонадежен и где можно было дать отдых солдатам и лошадям, изнуренным до последней степени, а также созвать верных королю джентльменов. Самым удобным местом для этого сочли Труро, так как восточный Корнуолл находился в руках сэра Александра Кэрью и сэра Ричарда Буллера, деятельно собиравших милицию для Парламента. В этом графстве, как и во всем королевстве, глубочайшее и чуть ли не суеверное почтение к имени Парламента, а также предубеждение против могущества двора странным образом сочетались с горячей преданностью и полным повиновением существующему государственному и церковному устройству, в особенности же той части последнего, которая относилась к литургии, или Книге общих молитв, пред коей весь народ воистину благоговел; и именно страх и подозрения насчет того, что противная партия вознамерилась ее изменить, всего более способствовали успехам короля. Хотя самые видные и влиятельные из джентри и вообще из людей имущих твердо стояли за короля — многие из них, сами будучи членами Палаты общин, уже успели понять, что за дух породил и поддерживает нынешнюю смуту — в Корнуолле были и другие особы, весьма именитые, богатые и уважаемые в народе, которые служили Парламенту, притом даже усерднее, чем их противники — королю. Существовал и третий род граждан (ибо «партией» назвать его невозможно), числом и богатством превосходивший любую из названных партий; эти люди, в глубине души убежденные в правоте дела короля, испытывали, однако, такой ужас перед могуществом Парламента, что предпочитали сидеть смирно, не оказывая помощи ни одной из сторон. А потому те, кто смело и решительно встал на сторону короля, вынуждены были действовать с крайней осторожностью и осмотрительностью, строго следуя общеизвестным и очевидным принципам законности и права; и даже тогда, когда их враги совершали вопиющие беззакония, они не решались отступить от формальностей и процедур, соблюдавшихся во времена полного мира. Данное обстоятельство и надлежит считать истинной причиной всех промахов и ошибок, которые допустил король в начале этой распри и которые потомство захочет, быть может, поставить ему в вину.

Парламентский комитет, подчинивший весь Девоншир и полагавший себя полным господином Корнуолла, стянул в Лонстон войска, дабы сэр Ральф Гоптон со своими приверженцами (чьи силы комитет считал совершенно ничтожными) уже не смогли ускользнуть из его рук. Было это еще до Эджхиллского сражения, когда дела короля шли совсем худо, и едва ли не вся Англия покорствовала власти Парламента. Наступил срок четвертных сессий, и комитет вынудил мировых составить по всей форме закона обвинительный акт «против ряда неизвестных лиц, явившихся недавно с оружием в наше графство contra pacem[30] etc.» Хотя никто не был назван по имени, все понимали, о ком идет речь; а потому сэр Ральф Гоптон, ясно сознавая, к чему клонится это разбирательство, добровольно предстал перед судом, выслушал обвинение и предъявил данное королем и скрепленное Большой государственной печатью Англии полномочие маркизу Гертфорду, согласно коему тот назначался королевским главнокомандующим на Западе, а также патент от его светлости на должность генерал-лейтенанта кавалерии ему самому, сэру Ральфу Гоптону; а затем объявил собравшимся, что он послан сюда, дабы помочь им защитить свои свободы против всякого рода незаконных налогов и податей. И тогда, после долгих и серьезных дебатов, жюри присяжных, состоявшее из весьма именитых и богатых местных джентльменов, не только признало сэра Ральфа Гоптона и всех его товарищей невиновными в каком-либо нарушении мира и порядка, но и провозгласило, что Его Величество, послав им, уже обреченным врагами на гибель и разорение, столь своевременную помощь, поступил весьма милостиво и справедливо; и что всякий добрый подданный, как по долгу верности королю, так и из благодарности упомянутым джентльменам, обязан к ним присоединиться, чем бы это ни грозило его состоянию и самой жизни.

Таким образом сторонники короля были полностью оправданы, и теперь уже сэру Александру Кэрью, сэру Ричарду Буллеру и остальным членам комитета предъявили обвинение «в устройстве незаконного сходбища и собрания в Лонстоне, а также в иных бесчинствах и мятежных действиях, вследствие коих многие верные подданные Его Величества были ущемлены в своих вольностях и правах», ибо обвиняемые перехватывали и подвергали аресту приверженцев короля, а также людей, которых те использовали в качестве посыльных и для иных надобностей. Эти жалобы и обвинения большое жюри признало справедливыми, после чего, как и предписывал соответствующий статут, мировые отдали приказ шерифу графства, человеку вполне преданному королю, созвать posse comitatus[31], дабы разогнать незаконное сборище в Лонстоне и арестовать зачинщиков мятежа. Таким было начало и основание всех великих дел, совершенных впоследствии в Корнуолле, благодаря коим вся западная Англия в конце концов подчинилась власти короля, ведь указанные меры позволили мгновенно собрать и хорошо вооружить (чего не удалось бы добиться никакими другими средствами) три тысячи пехотинцев, и сэр Ральф Гоптон, которому все они охотно повиновались, выступил во главе этого отряда к Лонстону. Со своей стороны, комитет, укрепив названный город, рассылал оттуда собственные воззвания, с величайшим презрением трактуя решения четвертных сессий, ибо он твердо рассчитывал на своих приверженцев в Корнуолле, и вдобавок располагал сильным отрядом кавалерии, который в любой момент мог прийти ему на помощь из Девоншира: сэр Джордж Чадли, богатый и весьма уважаемый в этом графстве джентльмен, находился в то время в Тавистоке с шестью полностью укомплектованными эскадронами — их набрали в Девоншире для армии Эссекса, но решили задержать до тех пор, пока не будет умиротворен соседний Корнуолл. Получив известие о приближении сэра