Давайте помолимся! (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

Гурий – студент пединститута. Встречаемся время от времени. Учусь, пишу, изредка наведываюсь в театральное училище. С Зайнап Алимбековой из Аксубаева пытаемся крутить любовь. На Островского мы недолго прожили, мой однокурсник Нил Юзеев, симпатичный и воспитанный парень, пригласил меня к себе, на улицу Бехтерева, где он снимал комнату у Гильмия-апа Тагировой. Счетовод, понятное дело, увязался за мной. Хозяйка квартиры тоже пишет стихи. Гильмия-апа наверняка испытывала нужду в деньгах, одинокая, нигде не работает, интересно, на что жила эта бедная гордячка, неужели ей хватало перепадавших от нас кутарок?.. В узкой, как могила, комнате мы всё-таки смогли разместиться втроём. Гильмия-апа ходит через нас. Разделили обязанности: Нил снабжает продуктами, я смолоду повар-ас, а Счетоводу досталось мытьё посуды и подметание полов. Нил с утра до вечера пропадает на учёбе, его тянет к наукам, ни одной лекции не пропускает, с девчачьей аккуратностью ведёт подробные конспекты, во всех отношениях пунктуальный, опрятный человек. Во мне, по традиции, сильно скоморошество, не могу быть серьёзным, одеваюсь неряшливо, густые волосы лоснятся и свисают до плеч. Потрясая львиной гривой, приходит Тавлин. Я бережно храню фотографию, на которой мы вдвоём с Гурием. Ох и видный парень был Гурий, тонкий греческий нос, добавляющие аристократизма чуткие ноздри, прямая, ровная спина, горделивая осанка. Белый лоб, крутые дуги бровей, шикарные волосы!.. Если Гурий идёт по Баумана, то все девушки и женщины, забыв, куда шли, табуном увязываются за ним. А сколько утончённых, увлекающихся литературой девушек теряли покой и сон, мечтая о встрече с Гурием. Но он гордец, хвастун, и, как все красивые мужчины, пренебрежительно относится к поклонницам! Однокурсниц называет «Козьи копыта!», ни больше ни меньше. И в целом взгляд, манера держать себя выдавали в Тавлине неимоверно крутого гордеца. Столько времени общаясь с ним, я ни разу не видел его занятым какой-то работой и даже поглощающим пищу! Он мне казался потомком знатного рода, человеком, случайно попавшим в наш, полный странностей мир. Его мама Машук-апа, уроженка села Бурды, была видной женщиной. Белый лоб, умный взгляд, и в манере говорить было какое-то благородство у покойной Машук-апа. Я всегда прощал Гурию и хвастливость, и преувеличения, потому что считал его намного умнее и выше себя. Он частенько прикладывал крепким словцом и советскую власть, и мировой порядок, и царящую повсюду несправедливость… Присутствие Счетовода ни он, ни я не брали в расчёт. Наоборот, в последние годы я специально разыскал Гурия, чтобы свести со Счетоводом. Но Счетовода не оказалось дома. Гурий с удивлением говорил: «Аяз, в моём тюремном деле нет ни одного доноса от Счетовода!» Гурий, Гурий, в тюремных делах фигурируют совсем другие люди!.. Доносы от настоящих, оплачиваемых агентов КГБ никогда не подошьёт в папку, КГБ бережёт своих наёмных «трудяг». Их настоящие имена и фотографии заперты за семью замками, они спрятаны в железных сейфах архивов КГБ. Сегодня не хочу стравливать Гурия и Счетовода. Счетовод тоже дитя своего времени, его можно и нужно понять. Хотелось бы знать только одно: за что же так невзлюбил Счетовод Гурия Тавлина?.. Наверное, мы об этом никогда не узнаем…

Учусь, хожу на занятия, пишу. С каждым днём всё явственнее вижу изменения, произошедшие с моими прежними сокурсниками. А они видят, интересно, изменения во мне?.. Нет, им ни за что не представить события, произошедшие со мной в затянувшиеся «каникулы». Выше я перечислил имена своих знакомых, которым в той или иной степени видна была «прелесть» советского режима. А сотни и тысячи тех, кого я не знал и знать не мог, неужели они покорились, смирились с властью Советов, жили со втянутой в плечи головой, боясь произнести и слово упрёка в адрес коммунистов?.. Если мы посмотрим на фольклор тех лет, то поймём, что талантливые, умные люди жили повсюду. Вот несколько озорных частушек:

Таския в мужских одеждах очень любит щеголять,

Хоть одежды и мужские, приседает, чтоб поссать.

Ну что, видно дыхание времени?! Пусть искусственные частушки во славу Ленина-Сталина, сочинённые фольклористами той эпохи, получавшими за это известность, ордена-медали, постоят в сторонке!

На горе стоит высокой Кукморский вокзал.

Двух парней любить девчонкам пленум приказал.

Острые на язык девчата вот так решали проблему нехватки парней, умели они поддеть мимоходом и часто устраиваемые, но пустопорожние Пленумы. Не лишены были эти частушки и злой наглости:

Столб на каждом километре, косенький да кривенький.

Сразу вешайся на шею: был чужой, стал миленький!..

Ещё острее этих стихов сочинил татарский народ, с политическим подтекстом. Слушайте, самозваные фольклористы, отравляющие сознание людей частушками про Ленина и Сталина, и не говорите, что не слышали!

Шаровары красны, брючины широки.

А в колхозе бабы сплошь одни воровки.

Председатель скачет – взмыленная шея,

И под юбки бабам залезает ловко.

Эх, замечательно! В паре строчек передана вся трагедия крестьянства! Или вот:

В амбаре без толку лотком скрести,

И квашня давно уж при смерти!

Вот где поднявшееся кислое тесто реализма! Правдой и смелостью веет от этих строчек!

Парень ветреный и стройный. Мала рубаха, пузо – во!

Против ветра он плюётся, активист он, но и вор.

Эта частушка про комсомольцев, похоже. Опираясь на эти строки можно много философских выводов сделать. Если вдумаешься, то в простых, на первый взгляд, озорных стихах скрыты исключительные намёки, презрение. Давайте-ка попробуем расшифровать вот эти строки:

Милиционерам очень помочиться хочется,

В туалет они не ходят, прям с крылечка мочатся!

Обращённые к милиции стихи «ложатся» точно и в «яблочко» МГБ. Это они, мастера пыток, каждым жестом, каждым ехидным вздохом насмехались над простыми людьми, словами и поведением унижали их. Так их научили! Не бегали они до ветру куда-нибудь за сарай, а выбегали, подпрыгивая от нетерпения, на высокое крыльцо и прямо оттуда разбрызгивали свой бульон, блаженно глядя на луну! Если некстати окажешься внизу, то эти презренные без зазрения совести помочатся тебе прямо в глаз!

Жемчужины народного творчества ещё не собраны, в учебники не введены. Хранивший их в душе двадцатилетний подросток, получивший первые жизненные уроки в путешествиях, о которых рассказывалось выше, вынужден был в сорок восьмом году заново пережёвывать пустые догмы марксизма-ленинизма. Что поделаешь, в России других школ нет, все одинаковы – и тупой ишак, и