Напарник обмену и возврату не подлежит - Лена Тулинова

не расскажут. А я хочу знать всё. Как и когда он заступил на это место, кто он – имя, возраст. Чей клан – хотя я и догадываюсь, но надо точно. Сколько у него людей, какие должности занимают. Город портовый, морской, контрабанда и прочие делишки, всё интересно. Понимаешь?

– Прекрасно понимаю, – заверил её Везунчик, поглаживая фото Эрмеса Бруно. – Можно, я передумаю?

– Насчёт чего? – напряглась Ферра.

– Я не хочу хлопушку. Я хочу поцелуй Феи.

– Брось, Мад. Ты не влюблён, я же вижу это по твоим глазам. Тебе куда дороже деньги и возможности, ну и, быть может, знакомство с знаменитостью.

– Будь я влюблён в вас по-настоящему, кама Ферра, я бы лежал у ваших ног будто тряпочка. Но я просто покорён вами. Никогда не встречал такой женщины. И хочу поцелуй. Для коллекции.

– Я не бабочка, в коллекцию не гожусь. Если условия с днём на съёмках тебя не интересуют, езжай назад, я дам тебе денег на билет, – сказала Ферра.

Что-то с нею всё-таки было не так. Что-то сидело глубоко в ней, какая-то заноза, не дающая почувствовать вкус жизни. И даже случайный смех, который мог свидетельствовать о том, что заноза вот-вот выйдет, не помог. Не в этот раз.

– Вы ужасно жёсткая, детектив.

– Я Железная Фея, – напомнила она с усмешкой.

– Ладно, – он поднял руки ладонями вперёд. – Я иду. Завтра приду с хорошими новостями. До свидания, детектив. Если передумаете и согласитесь на поцелуй, так я весь ваш.

– Иди уже, – на этот раз усмешка Ферры стала шире.

– Привет вашему подопечному. Он хороший мальчишка.

– Я часто это слышу. Иди.

Он ушёл, прижимая к груди руку – во внутреннем кармане потёртой куртки лежала заветная фотография и грела Везунчиково сердце.

***

Мад Гервас явился не на другой день, а уже в пятницу, вечером. Дженна ди Маджио зажгла свечи. В её доме, погружённом в грёзы и сумерки, было тихо и уютно.

Насидевшись на крыльце в ожидании Везунчика, Ферра заглянула в спальню напарника. Чезаре Гатто сидел на кровати и при свете настольной лампы перебирал тетрадки Альтео, потому что заняться было больше нечем.

– Я так и не нашёл ничего интересного, кроме той встречи с Бенвенуто Канова, – сказал паренёк. – Только, знаете, кама Ферра, я не уверен, что это был именно Бенвенуто.

– Как так? – спросила Эрманика.

– Вы показывали фото, по нему видно, что Бенни Канова – коренастый человек. То есть невысокого роста, но с широким торсом.

– Да. Он был довольно… квадратным мужчиной, – согласилась Ферра.

– А здесь описан скорее худощавый тип. Поглядите, как пишет мальчик: «Четверг, 17:33, я ждал, когда отец придёт с работы. Он сказал придёт и мы пойдём искупаться. К дому подошёл мужчина и подозвал меня. Худой, с большими серыми глазами. Сказал, что его зовут Бенвенуто.

«Передай это письмо своему отцу», – сказал он. У него были худые руки. У него едва не упал с пальца перстень с корабликом. Он три раза назвал своё имя. Как будто я не мог запомнить. Я запомнил с первого раза. От него пахло рыбой и он сам походил на рыбу».

– Да двадцать лет назад он мог быть и худой, и усатый, – сказала Эрманика. – Перстень с «корабликом» наверняка символ Канова, лодка с парусом.

– Но у Бенвенуто вряд ли были бы узкие плечи, даже двадцать лет назад, – сказал Чезаре. – Кто-то притворился Бенни Канова. Понимаете?

– Поищи ещё что-нибудь в этой тетрадке, – попросила Ферра.

– Это предпоследняя запись. Последняя о том, что бабушка долго не возвращается с рынка, время уже восемнадцать часов, по субботам она обычно не задерживалась там так надолго. Мы с вами и камой ди Маджио ещё вчера обсуждали эту запись, помните? Она сказала, что заболталась с подругой и это спасло ей жизнь.

– А, да… Но поищи то, что было раньше. Может, отец как-то не так вёл себя? Поищи.

Это было напрасно: они уже два раза перечитали последнюю тетрадь Альтео. Но вдруг на третий, четвёртый, двадцатый Чезаре осенит, вот как сейчас?

– Я по буковкам разберу всё, что увижу, – пообещал напарник.

– Как ты себя чувствуешь? – спохватилась Ферра.

– Хорошо, – парень улыбнулся. – Доктор Лумброзо просто чудотворец.

– Ну ещё бы, за такие-то деньги, – проворчала Эрманика.

И вот тут-то как раз постучали в дверь, и Дженна позвала:

– Детектив, это к вам! Ваш друг Эрве!

Везунчик чем-то её очень уж покорил. Она звала его «Эрве», потому что не понимала его странного имени. А франкское «Эрве» было более или менее на слуху, да и Везунчик, возможно, как-то успел пояснить старушке происхождение своей фамилии.

– Какие новости, Везунчик? – спросила Ферра, едва обменявшись приветствиями с воришкой.

– Не желаешь ли прохладительных напитков, Мад, рада, что тебя не убили, Мад, – хмыкнув, укоризненно сказал Везунчик.

– Я удавлю тебя галстуком Эрмеса Бруно.

– Что ж, умру счастливым от ваших рук и его галстука, – ответил Гервес. – У меня плохое настроение, детектив, давайте к делу.

В уютной кухоньке Дженны нашлись и лёд, и лимоны, и немного граппы. Потягивая холодный напиток, Везунчик сказал:

– Безголовый капо. Так его называют. Всё потому, что старикану чуть не отрезали голову, еле выжил. Здесь был делёж власти лет так, хм… двадцать назад, в самый разгар сезона Пепла. Так вот, Безголовый здорово вырвался вперёд в забеге претендентов на место негласного главы города – с тех пор и заведует всей Понто-Виэстой. Пока парни капо Канова пыжились и ежились, пытаясь показать превосходство над парнями капо Де Ритта, между прочим – молодой человек по имени Гаэтано Сенти потихоньку выбился в начальники таможни. После чего так же тихо принялся оказывать услуги дону Альтеридже, напрямую – ведь Канова и Де Ритта были заняты своими стычками. Чикко тогда знатно обломал тут зубы, даже челюсти. Его человечка обвинили в связи с кланом соперника. Мол, кто-то видел, как Бенни передавал что-то для человечка. Лично сам! А поскольку человечек был с таможни…

– Так я и думала, – процедила сквозь зубы Ферра.

– Кто-то из двух кланов казнил этого парня заодно с его семьёй. Де Ритта валили всё на Канова, Канова на Де Ритта. Видимо, в какой-то момент