Ошибки природы: Пределы и несовершенство естественного отбора - Энди Добсон

продолговатые ласты. Задние конечности полностью исчезли, а движение осуществляется с помощью веслообразного хвоста, который имеет либо овальную форму (у ламантинов), либо раздвоен, как у китов (у дюгоня). У них тупые морды и большие цепкие губы, которыми они захватывают водную растительность, а из зубов остались только коренные. Хотя кажется невероятным, что их можно принять за русалок, даже увидев издали и мельком, тем не менее это сравнение попало в научное название отряда; слово «сиреновые» отсылает к сиренам из греческой мифологии, чьи призывные песни вынудили Одиссея привязать себя к мачте корабля, чтобы не поддаться искушению и не последовать за ними на верную гибель[127]. Размеры зависят от вида, но длина тела дюгоней редко превышает 4 м, тогда как самые крупные ламантины достигают 5 м в длину. Но в 1740 г., когда немецкий зоолог Георг Стеллер пересекал Берингово море на корабле «Святой Петр» в составе Второй Камчатской экспедиции, продлившейся целое десятилетие, существовал еще один вид сиреновых, и его представители были намного крупнее.

К осени 1741 г. команда «Святого Петра» начала страдать от цинги и других болезней, так что едва могла управлять кораблем. В ноябре корабль потерпел крушение у берегов острова, который позднее получит название «остров Беринга», – крупнейшего из архипелага Командорских островов, – где капитан[128] и еще 28 человек в итоге умерли. Стеллер выжил и прожил на острове десять месяцев, проводя тщательнейшие ботанические, зоологические и геологические наблюдения. Впрочем, со стороны ученого не требовалось особой наблюдательности, чтобы заметить 10-тонных морских чудовищ, кормящихся на заросшем водорослями мелководье у побережья.

Это животное, вскоре получившее название стеллерова корова, было ближайшим родственником дюгоня, и у него был такой же раздвоенный хвост, но помимо того, что оно было значительно крупнее (взрослые особи достигали в длину 8–9 м), имелись и другие заметные различия. У стеллеровой коровы совершенно не было зубов – она пережевывала пищу с помощью пары роговых пластин, – а ее тело было покрыто толстым слоем подкожного жира, как у китов, обитающих в тех же регионах. Важно отметить, что стеллеровы коровы, как считается, обладали положительной плавучестью и могли погружаться в воду лишь с большим трудом; поэтому их местообитание ограничивалось в основном мелководьем, где она могла достать водоросли, не ныряя. Этот факт объясняет чрезвычайно грубую кожу, которая, по-видимому, защищала от повреждений, вызываемых постоянным трением о камни и лед. Но такая зависимость от мелководья также помогла захлопнуть роковую ловушку, которую история уготовила для стеллеровой коровы.

Это хорошо знакомая ловушка – огромная зияющая яма, в которую угодило несметное множество видов, от странствующего голубя до сумчатого волка и от дронта до бескрылой гагарки. Продолжительные периоды геологического времени, проходившие в отсутствие человека, создали условия для эволюции этих животных, которые приобрели адаптации, способствующие выживанию именно в таком мире. Когда появлялись люди, мир менялся, и некоторые виды просто не могли с этим справиться. Среди них был и гигантский представитель отряда сиреновых, открытый Стеллером. К тому времени, как сам зоолог и его голодающие товарищи по команде впервые заметили морских коров, эти животные уже были редкими. Остатки представителей этого вида, относящиеся к эпохе плейстоцена, находят в местах столь отдаленных друг от друга, как Япония и Нижняя Калифорния, однако достоверных свидетельств существования жизнеспособных популяций за пределами Командорских островов крайне мало. Не ясно, виновны ли люди в сокращении изначальной популяции, но можно с уверенностью сказать, что они довершили дело; из примерно 1500–2000 особей, живших на острове на момент их описания Стеллером, ни одна не дожила до конца 1768 г.

Истребление стеллеровых коров стало результатом обычной чрезмерной охоты на них. Огромные неповоротливые животные оказались практически беззащитны перед человеком; при наличии гарпуна, способного пробить их шкуру (и каких-нибудь приспособлений, чтобы вытащить животное из воды), охотники могли ни в чем себе не отказывать. И они вовсю этим пользовались, но в первую очередь их интересовали не морские коровы. Среди множества животных, которых убили ради пропитания Стеллер и его выжившие товарищи во время своего пребывания на острове Беринга, было около тысячи каланов – морских выдр. У этих животных самый густой мех среди млекопитающих, и их шкуры оказались чрезвычайно ценными, как обнаружили по возвращении бывшие участники экспедиции на «Святом Петре». В России освоение Сибири финансировалось в значительной степени за счет торговли шкурками соболей (вид куньих)[129], а каждый калан стоил в 20 раз больше соболя. Неудивительно, что охотники на пушных зверей, прослышавшие об этом чудесном новом промысле, не теряя времени даром, тут же отправились на Командорские острова, и обитавшие там каланы были быстро истреблены.

Началась столетняя «Великая охота», которая в конечном итоге привела к истреблению каланов ради их ценного меха. Исследования Беринга подтвердили отсутствие сухопутного моста между Россией и американским континентом, но выявили, что пролив пригоден для мореплавания и южное побережье Аляски изобилует пушными зверями. В течение последующих двадцати лет российские охотники за мехами неуклонно продвигались на восток вдоль цепи Алеутских островов и к 1760-м гг. достигли Аляски. По пути они вначале вели торговлю с коренными жителями Алеутских островов, а затем подчинили их и заставили добывать каланов.

Между тем на Командорских островах исчезновение каланов уже привело к экологической катастрофе. Каланы добывают пищу в подводных зарослях бурых водорослей, и в число их излюбленной добычи входят морские ежи, которые, в свою очередь, питаются водорослями и морскими беспозвоночными. На большой глубине, куда морские выдры не могут нырять из-за нехватки воздуха, водоросли вырабатывают защитные химические вещества, ограничивающие их поедание морскими ежами и другими растительноядными животными; без этих веществ их сжевали бы начисто. Однако на мелководье численность морских ежей контролируют каланы, и для водорослей было бы лишней тратой энергии производить защитные токсины – они этого и не делают. Проблема возникает, когда каланы исчезают: при их отсутствии ежи начинают активно размножаться, и водоросли у поверхности воды выедаются полностью, а с ними исчезают и все зависимые от них виды.

Теперь вспомним стеллерову корову с ее положительной плавучестью и зависимостью от водорослей, растущих на мелководьях, а следовательно, и зависимостью от каланов, защищающих водоросли. Это означало, что, когда появились охотники за пушниной и начали убивать каланов, карточный домик посыпался. Благостный характер предыдущей истории подвел морских коров; они продержались лишь 27 лет после того, как были открыты европейцами.

Первые сиреновые покинули сушу около 50 млн лет назад, и в период между этим временем и началом XVIII в. естественный отбор постепенно сформировал огромное, неуклюжее животное, способное успешно выживать на прибрежных отмелях северной части Тихого океана. В процессе эволюции предки морской коровы продвигались по улице с односторонним движением, отбрасывая приспособления, в которых не нуждались, и не приобретая ненужных излишеств. Там не было хищников, из-за которых могли бы понадобиться признаки, обеспечивающие защиту, такие как невероятная скорость или тело, нашпигованное несъедобными токсинами, поэтому такие признаки не развивались, а на мелководьях всегда в изобилии росли водоросли, так что не приходилось жертвовать слоем утепляющего жира, обеспечивающего плавучесть, чтобы обрести способность нырять на глубину в поисках иной пищи. Морская корова стала слишком специализированной. Чем лучше она приспосабливалась к своей среде обитания, тем более уязвимой оказывалась в иных обстоятельствах. Выражаясь метафорически, она была обманута, угодив в ловушку неоправданной самоуверенности – состояния, которому был положен быстрый и бесповоротный конец, когда приплыли люди на лодках.

Появление человека, однако, не единственный фактор быстрого изменения окружающей среды – у подобного рода катаклизмов долгая история.

Слишком большие, чтобы выжить

Более чем за 65 млн лет до того, как на сцену вышел наш вид, судьба всех крупных наземных животных в мире резко изменилась к худшему. Среди них был дредноут (Dreadnoughtus schrani), растительноядный динозавр, достигавший в длину 26 м от носа до хвоста и весивший, по разным оценкам, от 30 до 50 т. D. schrani принадлежал к разнообразной и успешной группе зауропод, куда также входили более знакомые нам гиганты – такие как брахиозавр, диплодок и бронтозавр[130]; все они были квадропедальными (т. е. ходящими на четырех ногах), с длинными хвостами и маленькими головами на очень длинных шеях. Многие взрослые зауроподы превосходили по размерам