Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

миссис Чедвик никакого отношения. Устами секретаря, конечно, но все же. Это сыграло на руку Кэсси. Она ведь предупреждала кредиторов, что Стальной Король терпеть не может скандалов. Разумеется, он будет отрицать, что знаком с ней. А что еще он может сказать? Именно так делаются подобные вещи в высшем свете. Но как только зеваки отвернутся, он незаметно оплатит ее долги. Так что чем быстрее ее имя исчезнет со страниц газет, тем быстрее все получат назад свои деньги.

Она правильно сделала, что притворилась, будто выписывается из отеля. Жаль только, что эта уловка не обманула пинкертонцев. И болезнь была правильным ходом – ходом настоящей леди. Получив время хорошенько все обдумать, Кэсси решилась на следующий шаг.

В тот день Чарльз Беквит дал еще одно интервью из дома. Он чувствовал себя немного лучше, чем накануне, и принял репортера в гостиной. В руке у него была телеграмма, только что полученная из Нью-Йорка. Телеграмма, в которой говорилось, что помощь уже не за горами.

Час назад, только прочитав сообщение, он выдохнул с облегчением и тотчас позвонил Артуру Спиру в банк. «Судья Олбау приезжает, – радостно сообщил он. – Как только он появится, все это закончится. Вот увидите!» Спир ничего не ответил.

Теперь же, в разговоре с репортером, Беквит буквально сыпал словами. «Это весьма загадочное дело. И я думаю, что тайна так и останется тайной. Я говорю так, потому что уверен: задолженность банку будет выплачена в ближайшее время, возможно, уже завтра».

«Я же вам говорил! – хотелось крикнуть ему. – Я был прав!» Еще один день, и он сможет ткнуть их всех носами в безупречные банковские книги. Но не следует забегать вперед. «Я попросту допустил слишком крупный заем, – сказал он репортеру. – Я думал над этим долгими ночами. Никто в мире не страдал так, как я, пытаясь разработать план, как помочь банку и себе самому» [11].

И вот его полная реабилитация едет в Оберлин по железной дороге. Завтра в это же время все его страдания прекратятся. Завтра или послезавтра. Ну да, конечно, деньги ведь поступят не раньше, чем через три дня.

«Я твердо убежден, что люди, которых я ожидаю, уладят все проблемы, – продолжил Беквит. – Но если они этого не сделают… – тут он выглянул из окна на Плезант-стрит. Скоро всю округу покроет снегом. Где он будет тогда? – Но если они этого не сделают, что ж, тогда действительно наступит конец».

30 ноября в 14:00 Кэсси вышла из отеля Holland House и села в закрытый экипаж, который тотчас покатил по оживленным полуденным улицам. Если ей показалось, что за ней наблюдают – что ж, она была права. На следующий день газеты вовсю трубили об этой «таинственной» поездке.

Экипаж остановился перед зданием Национального коммерческого банка. Приподняв юбки, она сошла с подножки, пересекла тротуар и вошла в банк. Кассир вежливо улыбнулся в знак приветствия и спросил, не может ли ей помочь?

Может, ответила Кэсси. Она хочет снять деньги со счета.

Она вернулась в отель с вечерними сумерками и заметно потяжелевшей сумочкой. И там же, в вестибюле отеля, сделала заявление для прессы: «Пожалуйста, опровергните сообщения о моем самоубийстве. Мои дела не столь плохи, чтобы толкнуть меня на безрассудство» [12].

В тот же вечер она снова уехала, в этот раз в отель на Парк-авеню. Там ее ждали Пауэрс, Ньютон и два его адвоката. Мужчины явились в этот роскошный отель, полные суровой решимости. Они были намерены разобраться с миссис Чедвик раз и навсегда; больше никаких задержек, никаких долговых расписок.

Кэсси вошла, сжимая в руке сумочку, в которой лежали 150 долларов, снятых ею со счета. Чтобы успокоить Герберта Ньютона и его адвокатов, требовалось куда больше, но им не нужно было знать подробности совершенной ею операции в Национальном коммерческом банке.

Встреча затянулось до глубокой ночи. Несколько долгих часов подряд Кэсси плела свои тенета, увещевая мужчин, что она вовсе не гадалка и не мошенница – она жертва. Ее шантажируют. Даже если это не совсем шантаж, то нечто близкое к нему. В любом случае, ею воспользовались. К сожалению, она не вольна сообщить какие-либо подробности. Достаточно сказать, что она – измученная женщина, достойная жалости.

Но еще и богатая женщина. Если не брать во внимание деньги, которые она должна шантажистам, у нее осталось чуть более 600 000 долларов. И она могла бы довольно легко собрать ничтожную сумму долга, если бы ей дали немного времени оформить переводы. Деньги Ньютона будут у нее через двое суток.

Кэсси вернулась в Holland House уже за полночь, совершенно без сил, зато с победой. Они поверили ей. Она выиграла еще два дня [13].

Глава 20

Абсурд

Ноябрь 1904 г.

В какой-то из дней недели шокирующее известие, прокатившись 3 мили[18] вниз по Пятой авеню, достигло и резиденции Карнеги. Миссис Чедвик, последняя сенсация Кливленда, о которой кричали первые полосы газет, выдавала себя за его незаконнорожденную дочь. Эта женщина, похоже, сколотила целое состояние, продавая его подпись по всей стране, да еще вкупе с выдуманной скандальной историей. Хуже того, это длилось годами!

29 ноября репортер постучал в парадную дверь особняка Карнеги и передал записку, предназначенную самому Стальному Королю. В ней говорилось, что один из свидетелей по этому делу публично заявил, что по крайней мере на одном из векселей миссис Чедвик стоит подпись Эндрю Карнеги. Он соизволит ответить [1]?

Записка оправилась в путешествие по длинным узким коридорам, через комнаты, отделанные деревянными панелями, затем вверх по лестнице, покрытой коврами. Такие щекотливые новости, как эта, Карнеги получал через верного личного секретаря Джеймса Бертрама [2]. Обычно Бертрам передавал ему сообщения в кабинете, где Стальной Король восседал за письменным столом-бюро, заваленным бумагами.

За семь лет Карнеги научился распознавать шаги Бертрама не хуже, чем стук колес экипажа, катящегося по авеню за окном. Обычно усатый секретарь приносил личную корреспонденцию, приглашения на обеды и лекции или запросы библиотек. Достойные письма, на которые требовалось дать достойные ответы. Но сегодня все пошло иначе. Никогда раньше Бертрам не приносил подобных сообщений.

Карнеги выслушал секретаря и прочитал сообщение репортера. Клевета и наветы. Карнеги был обескуражен. Все эти годы он полагал, что его наследие невозможно осквернить. И вот теперь оказалось, что он учел не все ловушки.

В такие моменты человек нуждается в руководстве. Всю свою жизнь Карнеги учился у мировых светил: Уильяма Шекспира, лорда Байрона и, конечно же, безупречного Роберта Бёрнса. Два года назад, когда