Митридатовы войны - Леонид Анатольевич Наумов

легион справился с задачей, а легион, набранный в Понте, – нет. Несколько отступив, он, «тем не менее, сделал попытку обойти ров и переправиться через него, чтобы напасть на незащищенный неприятельский фланг». Из этого можно сделать вывод, что центр римской армии также уже отступал, иначе у пехоты Фарнака, расположенной в центре, не могло образоваться «незащищенного фланга». Автор пишет, что легионы Дейотара с трудом сдерживали атаку пехоты противника. При попытке переправиться через ров понтийский легион «был осыпан неприятельскими снарядами и уничтожен». Вслед за этим побежали и легиона Дейотара в центре. Затем вся армия Фарнака окружила 36-й легион, но он построился в каре и смог отступить. Поскольку, по словам автора «Александрийской войны», 36-й легион уже смог выйти в тыл пехоте Фарнака в центре, то окружение его возможно, только если резервные линии быстро развернулись, а конница Фарнака, стоявшая на правом и левом фланге, атаковала со стороны городских стен. 36-й легион отступил к горам, окружающим Никополь, «потеряв не более двухсот пятидесяти человек» (?!), и Фарнак решил его не преследовать, поскольку местность неудобна для действий конницы. Уничтожена была практически половина римского войска – около 12 тыс. человек[190]. Оставшиеся войска Домиция, видимо, отошли в Галатию.

Разгром римской армии делал сына Митридата хозяином в Понте – он захватил Синопу и осадил Амис. Правда, Аппиан предлагает иную последовательность событий: «Взял Синопу: задумывая захватить Амис, он вступил в войну с римским военачальником Кальвином». То есть, по его мнению, сражение у Никополя было после захвата Синопы. Это возможно, только если Синопа была захвачена десантом с моря. Теоретически такая возможность есть, но последовательность событий в «Александрийской войне» кажется более естественной: «Фарнак захватил всеми своими войсками Понт» после победы на Домицием. Затем царь осадил Амис, но город сохранил верность Риму. Новый владыка «взял с бою много городов и разграбил достояние римских и понтийских граждан».

Политически расчет Фаранка строился на том, что Цезарь не сможет выйти победителем из Александрийской войны. Действительно, римский отряд был заблокирован в столице Египта. Однако в марте 47 г. до н. э. в Александрийской войне произошел перелом: римскому полководцу удалось соединиться с подкреплениями, которые привел к нему Митридат Пергамский, и 27 марта в сражении в дельте Нила Цезарь разгромил египетскую армию. Теперь война в Азии неизбежно должна была вступить во вторую стадию.

Цезарь прибыл в Понт летом 47 г. до н. э. и приступил к решению «понтийской проблемы». После того как он собрал все свои силы, выяснилось, что армия меньше по численности, чем у Домиция Кальвина: «Они были и по своей численности, и по боевой опытности весьма посредственными». Надеждой Цезаря был 6-й легион, состоящий из ветеранов. «Но и этот легион после долгих трудов и опасностей потерял много солдат в трудных походах и плаваниях, а также в частых сражениях и так уменьшился в своем составе, что в нем оставалось менее тысячи человек». Кроме того, у Цезаря был 36-й легион, который смог отступить в порядке после Никополя, из двух галатских легионов удалось собрать один, и еще новый один галатский легион был прислан Дейотаром.

Но главное – Цезаря звали в Рим неотложные дела, он уже потерял в Египте практически год, и дальнейшее промедление могло быть опасно. Иными словами, менее всего Цезарь был заинтересован в затягивании войны. Именно в этот момент появились послы Фарнака. Царь напоминал, что год назад он отказал в помощи врагу Цезаря Помпею перед Фарсалом, и предлагал мир. В знак этого он прислал римскому полковдцу золотой венок и даже предлагал брак со своей дочерью.

Насколько неуверен был Цезарь в ситуации и насколько спешил, видно из условий мира, которые он поставил перед Фарнаком: «Немедленно очистить Понт, отпустить челядь откупщиков и возвратить римским союзникам и гражданам все, что еще осталось в его руках». Иными словами, Цезарь уже не ставил вопроса о возвращении Малой Армении (!), более того, «великие и тяжкие насилия над римскими гражданами, торговавшими в Понте, он не в состоянии сделать несуществующими и потому прощает их Фарнаку» (выделено мной. – Л.Н.). Вспомним – и Сулла «простил» Митридату «эфесскую вечерню». Кажется, что если бы Домиций Кальвин предложил Фарнаку эти условия до Никополя, то тот наверняка согласился бы.

Ход сражения при Зеле оставляет значительно больше вопросов, чем сражения при Никополе. Как можно понять, Цезарь решил навязать Фарнаку бой, перенеся свой лагерь на холм, стоящий рядом с холмом, на котором располагался боспорский лагерь: теперь между двумя армиями оказалась долина шириной не более одной мили (Alex. Bell. 73). Поскольку этот маневр был опасен, то Цезарь осуществил его ночью. Интрига заключалась в том, что события происходили на том самом месте, где 20 лет назад Митридат разгромил Триария.

Более всего Цезарь опасался, что Фарнак будет затягивать войну, маневрировать. Видимо, именно поэтому римский полководец хотел лишить Фарнака возможности сменить позицию – действительно, теперь боспорцам стало трудно незаметно отступить. Столкнувшись с тем, что римляне стоят совсем близко, Фарнак должен был либо занять оборонительную позицию и вынудить Цезаря на штурм укрепленного лагеря, либо сам перейти в наступление. Фарнак выбрал последнее.

На рассвете боспорское войско выстроилось в боевую позицию. Из текста «Александрийской войны» точно не ясно, идет ли речь о том утре, которое наступило, сразу после того как Цезарь перенес свой лагерь, или прошел хотя бы один день. Однако скорее всего первое, потому что говорится о том, что римские укрепления были еще не достроены.

Удар, который Фарнак нанес по противнику, оказался внезапным. Цезарь не предполагал, что боспорцы решатся на атаку римского лагеря, и построил к бою только первую боевую линию. Поскольку у него было 4 легиона, то, следовательно, против Фарнака он выставил более 8000 легионеров. В традиционной ситуации в первой линии легиона 4 когорты, следовательно, Цезарь выстроил 12 когорт трех легионов и тысячу солдат 6-го легиона (вряд ли он занял своих ветеранов строительными работами). Римский автор выдвигает различные предположения относительно того, почему Фарнак принял решение атаковать Цезаря с заведомо невыгодной позиции: боспорцам надо было спуститься в долину, а затем подняться по крутому холму. Может быть, сын Митридата был убежден в превосходстве своего войска, тем более что он разгромил армию Домиция, которая численно превосходила армию Цезаря. Возможно, что на решение Фарнака повлияли благоприятные предсказания (см. ниже). Однако кажется, если мы учтем, что римляне имели численное превосходство, то становится ясно, что царь решил воспользоваться редкой возможностью добиться успеха, ведь в строю у Цезаря стояла всего треть римской армии. Собственно, римский автор сообщает, том, что это, возможно, входило в расчеты Фарнака. Царь «узнал также о малочисленности солдат, находившихся у нас под оружием» (Alex. Bell. 74), остальные были заняты строительными работами.

Кроме того, следует учитывать, что именно в этот момент Фарнак получил сообщение, что «его личный враг» Асандр «изгнал его из Азии». Поскольку до этого Асандр считался архонтом, то можно предположить, что он захватил азиатский берег Боспора. Как давно зять Фарнака стал его «личным врагом»? Кажется, что сын Митридата столкнулся с повторением ситуации двадцатилетней давности, которая привела его отца к гибели. Успешное продолжение войны невозможно, потому что в тылу, на Боспоре, вспыхнул мятеж.

Так или иначе, решение Фарнака было неожиданным, Цезарь этой атаки не ожидал и «был застигнут совершенно врасплох». «Внезапная суматоха навела на них [легионеров] большой страх» (Alex. Bell. 75). Замешательство в римском войске вызвала и атака царских серпоносных колесниц, хотя, конечно, поднимаясь по склону холма, они не могли развить необходимой скорости и нанести врагу серьезного урона. За колесницами двигалась боспорская пехота. Как уже говорилось, римский автор ничего не сообщает об участии в сражении конницы Фарнака, что позволяет предположить, что тысяча всадников, с которыми царь отступил после боя, и составляли