Преодоление искусства. Избранные тексты - Лазарь Маркович Лисицкий

Это индивидуальное антисоциальное происхождение определяет творчество талантливого мастера. Результатом является не ЖИЛ-строительство, а ЗРЕЛИЩЕ-строительство.

Зачем конструкция? Зачем функция? Мне скажут: почему я говорю об артистичности, неутилитарности архитектуры Корбюзье, когда он же известный конструктивист (5 конструктивных тезисов), он же функционалист, постоянно исходит из целеустановки здания.

Вся эстетика Корбюзье покоится на железобетоне. Его идолопоклонники в манифестах читали с восторгом слово «железобетон» и перескакивали через слово «ЭСТЕТИКА». Его заслуга, что он ясно увидел, что ему дает высокое состояние железобетонной техники во Франции (см. работы Фрейсинэ, Брайс и Сэйнрант и др.) и на этой основе выфильтровал свои свайные постройки и 5 тезисов, каждый из которых определяется словом «свобода»: 1) «Свобода» участка под домом благодаря сваям; 2) «Свобода» использования площади над домом – плоская крыша; 3) «Свободный план т. к. при железобетоне план одного этажа не связан с планами смежных этажей; 4) «Свободная» горизонталь окон; 5) «Свободное оформление фасада», так как он не несет, а лишь ограждает. Обладая этими пятью свободами, архитектор совершенно свободен в ВЫРАЖЕНИИ своего лиризма, своего архитектурного волнения.

Мы приходим к тому же, против чего боролся конструктивизм, – архитектура должна, как и всякое искусство, быть ВЫРАЗИТЕЛЬНОЙ, т. е. действовать на нашу психику, чувства волновать. По поводу этих свобод теперь уместно вспомнить один из знаменитых манифестов Маринетти «Слова на свободе», где он призывал оставить старую грамматику и синтаксис, чтобы открыть дорогу для выражения нового будущего лиризма.

Итак, что касается техники, то, поскольку эта область точных научных дисциплин, здесь формулировки не представляют для Корбюзье особых трудностей. Другое с функционализмом. Функция означает на языке математики ЗАВИСИМОСТЬ. Значит, нужно так понимать, что архитектор-функционалист хочет при построении своего проекта исходить из учета зависимостей. Но зависимостей в архитектурной задаче много – это уравнение со многими неизвестными, следовательно, со МНОГИМИ возможными решениями. Мы видим, что функционализм не однозначное понятие. Каждый архитектор, под какой маркой он бы ни ходил, зависит от целого ряда предпосылок в своей работе, можно лишь сказать, что функционалист ставит эти предпосылки по-новому. Так, Корбюзье предлагает новые условия жилья. Он предлагает новую систему помпеянского дома, развернутого не только по горизонтали, но особенно вверх, с прекрасными помещениями общего пользования, большими отличными помещениями под открытым небом (на крыше), но с теми же замкнутыми в глубине каморками для сна и работы. И несмотря на то, что всё страшно функционально использовано и повсюду ряд новых идей, эти большие объемы, предназначенные большей частью для одной французской семьи (те с парой детей), имеют крайне мало места для жилья. Так как общество, для которого он строит, свою старую культуру жилья давно потеряло, а новую не создало, то Корбюзье изобретает эту нехватающую культуру у себя в ателье, и, как изолированный артист, он изобретает жилье, с которым жилец не знает, что начать, да и сам автор жить не стал бы. Причина – полнейшая асоциальность архитектора, полнейшая оторванность Корбюзье от запросов широкой массы. Он не связан ни с пролетариатом, ни с индустриальным капиталом.

Итог: и конструктивные, и функциональные предпосылки концентрирует Корбюзье для одной цели: создать не новую инженерию, а новую АРХИТЕКТУРУ, на что и необходимо обратить внимание идолопоклонников конструкто-функционализма. Безусловно, что художник Корбюзье дал целый ряд импульсов современной архитектуре, но та социальная почва, на которой он теперь стоит, те заказчики, которых он теперь имеет, должны будут его вывихнуть.

Формальные принципы Корбюзье. Корбюзье показывает мне на свой рабочий стол и говорит: вот здесь все формы, которыми мы оперируем: плоскость куб, шар, цилиндр. Корбюзье – классик, мир его форм – мир эвклидовой геометрии, конечный мир трех ортогональных координат. В этих пределах он манипулирует с большим чувством пространственных отношений, которые он создает посредством открытых пересечений во всех трех измерениях. Для этого ему нужна железобетонная конструкция, она всё допускает, и для этого он жертвует основными требованиями утилитарной функциональности. Так, для того чтобы создать ВПЕЧАТЛЕНИЕ величины и в небольшой спальне, и в примыкающей маленькой ванной, он стенку между ними делает лишь в 2 м высоты, таким образом, вы в каждом помещении видите над собой большой общий потолок. Это очень хорошо, но то, что пар ванной покрывает туманом всю спальню, это функционально безразлично Корбюзье. Такие идеи, вызванные чисто пространственными намерениями, но очень часто и чисто вкусовые, встречаются в этих домах на каждом шагу. Корбюзье не имеет четко сформулированных принципов построения своих форм. Он говорит о лиризме, и так же, как и сам лиризм, всё остальное у него интуитивно, нет обобщающих законов. Впрочем, один есть, он извлек его опять из истории, это закон золотого сечения и подобий. Но это закон, который непоследователен в своем применении к пространственной форме. Этот закон, четкий в пределах двух измерений, теряет свой смысл в трех. В работах Корбюзье очень сильно чувствуется глаз живописца. Это относится не только к использованию цвета, которое он разрешает в чисто живописном, а не в архитектурном плане. Он не материализует, а именно раскрашивает. Система его композиции – это построение кадра, поэтому фотографии, поставленные даже на голову, дают цельное впечатление. Я пробовал с закрытыми глазами идти по дому и фотографировать. Вот снимок с лестничной клетки одного из штуттгартских домов, можно сказать, беспредметная живопись. Такая неопределенность делает эту архитектуру неустойчивой, и мы в конце увидим реакцию в историзм, новую эклектику. Город в нигде. Урбанизм, проблема города – следующая область, которой занимался Корбюзье. Он сделал проект будущего города. Опять мы не знаем, для какого общества, класса, экономического состояния этот город проектируется. Это не капиталистический, не пролетарский, не социалистический город. Отсюда следует академичность решения. Это – город на чертежной доске, город вне живой природы, город, пустыню которого даже река не пересекает (кривая линия будет нарушать стиль). Правда, для преодоления разности уравнений предлагается строить весь город на сваях. Пробовали ли вы себе представить задушенные пространства между землей и полом первого этажа? Движение и способы сообщения – кардинальная наша забота сейчас в старых городах, но отсюда еще не следует, что будущий город строится для бега автомобилей, а не для жизни человеческого общества. Ценность этой работы лишь агитационная, т. е. обращение внимания широких кругов неспециалистов на одну из важнейших проблем нашей архитектуры, на вопрос градостроительства. Но проблемы, которые мы должны класть в фундамент нашего города, не имеют ничего общего с этим «городом в нигде».

Борьба за дворец Лиги