Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов

русскую оборону у Ариса, а 27 августа (9 сентября) взяли Лык). Командующий 10-й армией приказывал наступать, командир 22го корпуса А. Ф. фон Бринкен возражал, ссылаясь на состояние войн, и нашел поддержку со стороны Я. Г. Жилинского, разрешившего отвод сил за границу, к Августову.

Утром 27 августа (9 сентября) в штаб 1-й армии из штаба фронта пришла телеграмма за подписью В. А. Орановского о том, что главнокомандующий приказал 22-му корпусу выдвинуться вперед, а уже вскоре поступило другое сообщение от генерал-квартирмейстера штаба фронта В. Г. Леонтьева[419], извещающее о совершенно обратном решении. Отправка двух противоположных друг другу телеграмм, имеющих принципиальное значение для всего характера действий 1-й армии, явным образом указывала на опасный оборот, который принимала ситуация, а также на то, что фронтовое командование ею владело плохо. П. К. фон Ренненкампф отреагировал быстро: начал стягивать на левый фланг конницу и резервные дивизии, а затем приказал 20-му корпусу В. В. Смирнова идти сюда с правого фланга. Вечером вышел приказ отвести на несколько десятков километров назад правый фланг и центр, скованные частными боями. Командующий надеялся на удачное решение на левом фланге. 2-й корпус генерала В. А. Слюсаренко отчаянно оборонялся, постепенно отходя под напором германцев. 28 августа (10 сентября) бои продолжились, однако контрнаступление силами резервов и конницы провалилось.

В ночь на 29 августа (11 сентября) от П. К. фон Ренненкампфа Я. Г. Жилинскому ушло две телеграммы. В первой (отправлена в 1.30 ночи) он обвинял начальников кавалерии Г. О. Рауха и Хана Нахичеванского, а также «преступную деятельность войск 20-го корпуса» в том, что противник, по полученным сведениям, взял Гольдап и наступает на Шталлупенен (где и располагался штаб армии). Потому командующий 1-й армией для связи со штабом фронта высылал доверенного протеже князя С. С. Белосельского-Белозерского (его отец командовал в то время бригадой во 2-й гвардейской кавалерийской дивизии), а сам сообщал, что «выезжает в войска». Спустя 40 минут пришла еще одна телеграмма, в которой П. К. фон Ренненкампф, повторяя обвинения в адрес подчиненных, отмечал, однако, что немецкая кавалерия сама поставлена в тяжелое положение, правый фланг будет держаться, а армии лучше оставаться на своих местах до выяснения положения. Заканчивалось это описание неожиданно – намерениями перейти в наступление[420]. Сумбурность сообщений ярким образом свидетельствует о душевных переживаниях командующего и постепенной утрате контроля над ситуацией. Утром 29 августа (11 сентября) Я. Г. Жилинский поддержал идею наступления и пообещал направить вперед части 10-й армии[421], однако в реальности войска последней понесли слишком большие потери, чтобы иметь успех. Видимо, поняв это днем, он указал П. К. фон Ренненкампфу на необходимость как можно скорейшего отхода[422]. При этом сам командующий 1-й армией еще утром того же дня отправился из Шталлупенена в Инстербург, в штаб центрального 3-го корпуса, и, видимо, осознав несбыточность планов наступления, сделал параллельное распоряжение об отступлении.

Вместе с тем активное сопротивление левого фланга и его контратаки стали полной неожиданностью для противника, который решил, что атакован подошедшими резервами. Немцы вскоре обнаружили ошибку, однако к тому времени уже успели изменить направление движения обходного крыла, что, по признанию начальствующих лиц 8-й армии, сорвало планы по окружению русских[423]. Отчаянная оборона привела к потерям в немецких частях, солдаты сильно устали, а потому предполагаемое окружение превратилось в вытеснение.

Существенная проблема 1-й армии в эти дни заключалась в том, что диагональный маневр 20-м корпусом и переброска резервов привели к тому, что тылы перемешались, отходящие передовые части навалились на эту массу. Например, уже вечером 29 августа (11 сентября) 27-я пехотная дивизия (3-й корпус, центр армии) при отходе натолкнулась на массы обозов в районе д. Неммерсдорф, что затруднило ее движение[424]. В воспоминаниях генерал В. А. Слюсаренко свидетельствовал, что вечером 30 августа (12 сентября) по причине хаоса в тылу и колоссальных заторов он фактически утратил контроль над 2-м корпусом[425].

Соответственно, можно заключить, что ни штаб армии, ни тем более штаб фронта не владели ситуацией, а П. К. фон Ренненкампф если не пребывал в иллюзиях, то точно рисовался в телеграммах Я. Г. Жилинскому. Уже к концу 29 августа (11 сентября) армия стала рассыпаться, а на следующий день, по крайней мере, левый фланг и центр были неуправляемы (ввиду логистических причин, но не паники). При этом 30 августа (12 сентября) командующий сообщал в штаб фронта о пагубности отхода за Неман для морального состояния войск, поскольку «потеряют веру в себя и своих начальников», а потому предлагал вести контрнаступление («сегодня ходили в штыки и завтра пойдут, если нужно»)[426]. Правда, в течение дня армия продолжала отступать, а утром 31 августа (13 сентября) ее штаб разрешил корпусам вообще бросить обозы. Любопытно, что телеграмма за подписью К. К. Байова утром этого дня ушла в штаб 3-го корпуса с просьбой сообщить командирам остальных корпусов[427]. Это ярким образом свидетельствует о полной утрате даже признаков управления. Добавим, что упоминавшийся выше отряд Мальма в Тильзите в эти дни попал в фактическое окружение и потерпел серьезное поражение – значительная часть личного состава оказалась в плену.

Одновременно в переписке со Ставкой Я. Г. Жилинский попытался переложить всю вину на Ренненкампфа, обвинив его в медлительности, непонимании серьезности обстановки, утрате связи с корпусами и даже в отсутствии заботливости (!), выражавшемся в том, что у войск не было хлеба (потому главнокомандующий фронтом собственноручно выслал целый поезд)[428]. Одним из основных стало обвинение в «трусости»: именно так он пытался трактовать перемещение штаба армии глубже в тыл под угрозой захвата неприятелем. 30 августа (12 сентября) Я. Г. Жилинский даже стал испрашивать у Ставки разрешение отрешить П. К. фон Ренненкампфа от командования, планируя при этом наконец-то осуществить вспомогательный удар 10-й армией[429].

Хотя обвинения Я. Г. Жилинского сгущали краски, безусловно, командующий 1-й армией и его штаб проявили себя не лучшим образом. Нераспорядительность же некоторых начальствующих лиц вносила дополнительную дезорганизацию. В итоге армия перемешалась, на какое-то время потеряла управление и отошла за границу. Днем 1 (14) сентября П. К. фон Ренненкампф писал непосредственно Н. Н. Янушкевичу: «Счастлив сообщить для доклада, что все корпуса вышли из боя, хотя некоторые [с] тяжелыми потерями»[430].

Тяжелая ситуация на фронте позволила командующему армией отчислить от должности начштаба Г. Г. Милеанта. Однако попытка Я. Г. Жилинского переложить на подчиненного всю вину провалилась. После посещения штаба 1-й армии Н. Н. Янушкевич донес, что, по