Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов

получил сведения о переходе русскими южной границы Восточной Пруссии, он запаниковал и приказал отступать. П. К. фон Ренненкампф, лишь ближе к вечеру наладив управление войсками, приказал не преследовать. Следующие два дня, к сожалению, были упущены. Армия оставалась на месте, кроме левого фланга, где 4-й корпус занял оставленный Даркемен.

Можно в определенной степени довериться воспоминаниям командира 3-го корпуса генерала Н. А. Епанчина, писавшего о том, что командующий армией был уверен в скором своем поражении, а потому отход противника стал неожиданным. По-видимому, выход из боя воспринимался штабом 1-й армии как временное затишье. 8 (21) августа П. К. фон Ренненкампф доносил о том, что германцы окапываются[390] (что не соответствовало действительности). Примечательно и то, что в сводке сведений о противнике, подготовленной в штабе армии, не упоминается о наличии 1-го германского резервного корпуса, атаковавшего наш левый фланг: его присутствие «не удалось» установить даже по итогам Гумбинненского сражения[391], что лишний раз свидетельствует о низком качестве информации о противнике. Полное отступление германцев было выявлено только 9 (22) августа. Что касается кавалерии, то в этот день группа Хана Нахичеванского была направлена в тыл на Пилькаллен, дабы выбить оттуда немецкую кавалерию (которой там уже не было). На следующий день она ограничилась разведкой перед правым флангом армии, тем самым Ренненкампф пытался предупредить опасность со стороны Ласденена – Тильзита, хотя в действительности противника там не было.

Отметим, что командующий 1-й армией резко отрицательно оценил Каушенский бой, устроив разнос Хану Нахичеванскому, а начальник 1-й отдельной кавалерийской бригады генерал Н. А. Орановский за пассивность 7 (20) августа был отрешен от командования. Он являлся братом начальника штаба фронта, что также не могло способствовать улучшению отношений Ренненкампфа с непосредственным начальством. Сам Нахичеванский сумел сохранить должность, однако из его подчинения была выведена 2-я гвардейская кавалерийская дивизия, а служившие в гвардии представители дома Романовых, вел. кн. Дмитрий Павлович (брат императора) и кн. Иоанн Константинович[392], переведены в штаб фронта. Любопытно, что в начале сентября первый из них был награжден орденом Св. Георгия IV степени за бой под Каушеном, в котором даже не принимал участия. Награду вручал сам П. К. фон Ренненкампф в присутствии сестры новоиспеченного кавалера вел. кн. Марии Павловны. Она в качестве сестры милосердия состояла в подвижном лазарете им. Мраморного Дворца, где также служила кн. Елена, сербская принцесса и жена упомянутого кн. Иоанна; приезд лазарета в восточно-прусский Инстербург определялся именно родственными узами – желанием венценосных родственников быть на одном участке фронта.

За всеми этими вроде бы не очень значительными действиями мы видим проявление более глубинных процессов: П. К. фон Ренненкампф, к которому прохладно относился Верховный Главнокомандующий и весьма враждебно военный министр В. А. Сухомлинов, был обязан положением не только боевой репутации эпохи русско-японской войны, но и близостью ко двору. Потому он всячески стремился поддерживать нужный образ и в кругах столичной элиты, и в общественном мнении. В первые две недели после объявления войны войска только сосредоточивались, однако общественность уже жаждала результатов боев, что ставило прессу в затруднительное положение. Так, либеральное «Утро России» в первые недели раскручивало образ командующего 1-й армией, не только рассказывая о былых подвигах, но и цитируя его боевитые приказы, чего не могло произойти без содействия от него самого[393]. Именно П. К. фон Ренненкампф лично наградил Георгиевским крестом IV степени казака К. Ф. Крючкова, отличившегося в бою 30 июля (12 августа). Тем самым он стал первым георгиевским кавалером войны, а заметно искаженное описание подвига быстро распространилось газетами и превратилось в один из ключевых героических мифов эпохи. Так множилась слава войск П. К. фон Ренненкампфа. Вскоре его адъютантом стал А. Богуславский, журналист влиятельного «Нового времени». Подобное пребывание корреспондентов на фронте шло вразрез с требованиями Ставки по работе с печатью, однако было необходимо генералу в политическом плане. Все это не имеет прямого отношения к проведению наступления в Восточной Пруссии, однако задает тот контекст, в котором действовал командующий 1-й армией.

Пока Ренненкампф вел тяжелые бои, а Самсонов продвигался к границе, Ставка пребывала в неведении относительно разворачивающихся боев и одновременно продолжала решать две взаимосвязанные задачи – защиты польской столицы и организации удара на Берлин. 8 (21) августа вел. кн. Николай Николаевич распорядился, чтобы Гвардейский корпус сосредоточили у Варшавы, а его командиру генералу В. М. Безобразову вплоть до формирования 9-й армии подчинялись все части на левом берегу Вислы. Разрешалось выдвижение этих войск навстречу противнику, если тот попытается пересечь реку[394]. В то же время 1-му корпусу ставилась задача обеспечить левый фланг 2-й армии со стороны Торна, однако Ставка пыталась сохранить Самсонову свободу действий: в случае уверенности в безопасности фланга эти войска разрешалось использовать в боях на фронте[395].

На фоне достигнутых успехов под Гумбинненом 9 (22) августа Ставка потребовала от 1-й и 2-й армий как можно более энергичного и безостановочного наступления. Кроме того, Н. Н. Янушкевич сообщил, что Я. Г. Жилинскому теперь подчиняется 9-я армия, которая в дальнейшем должна была наступать на линию Брамберг – Познань[396]. Когда 10 (23) августа П. К. фон Ренненкампф продолжил движение вперед, он не обнаружил перед собой немцев. Поспешное бегство местных жителей лишний раз убеждало все русское командование в том, что под Гумбинненом одержана крупная победа. Примечательно, что в этот день в войска была послана поздравительная телеграмма от имени Верховного Главнокомандующего. В ответ Я. Г. Жилинский писал: «Удостоенные лестной благодарности Вашего Императорского Высочества боевые действия первой армии позволяют мне высказать, что все войска вверенного мне фронта горят желанием сломить возможно скорее сопротивление векового противника нашего и войти в глубь его страны, чтобы показать всему миру силу русского духа и русского оружия»[397].

Преувеличение победы под Гумбинненом (в чем «заслуга» и П. К. фон Ренненкампфа, и Я. Г. Жилинского, стремившегося отрапортовать о первых победах) сильно сказалось на всем оперативном планировании. От войск А. В. Самсонова требовалось поспешное наступление (не считаясь ни с усталостью, ни с плохими дорогами) с целью отрезать пути отступления отходящему противнику.

10-11 (23–24) августа 2-я армия центральными корпусами у Орлау и Франкенау вступила в бой 20-м германским корпусом, который был оставлен прикрывать южные рубежи провинции. Под угрозой окружения немцы были вынуждены отступить, однако вымотали центральные корпуса и задержали на несколько дней наступление в тыл основным силам 8-й армии. О достигнутой совершенно частной победе A. В. Самсонов быстро донес в штаб фронта, а Я. Г.