Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов

Ренненкампф, но и первоначально А. В. Самсонов. Входе проведения операции административно-бюрократическая «покорность», как это часто и бывает, ярким образом дополнялась в переписке то подчеркиванием побед (до Танненберга), то проявлением готовности вести решительное наступление, которое оставалось достоянием телеграмм, ибо мало сопрягалось с реальным положением.

Ключевые слова: Восточно-Прусская операция, Ренненкампф, Самсонов, Ставка.

В отечественной историографии Восточно-Прусская операция 1914 г., в проведении которой были задействованы три армии Северо-Западного фронта (1-я армия генерала П. К. фон Ренненкампфа, 2-я армия генерала А. В. Самсонова и сформированная позднее 10-я армия генерала В. Е. Флуга), является, пожалуй, одним из наиболее изученных эпизодов Первой мировой войны. Основной комплекс исследований сложился в 1920-1930-е гг.[345], в дальнейшем выходили работы, посвященные частным вопросам – от действий отдельных соединений до гуманитарных аспектов[346]. Единственным исключением (если не считать ряд объемных публикаций, носящих скорее просветительско-популяризаторский характер[347]) стала опубликованная в 2020 г. монографии С. Г. Нелиповича, подводящая итог его многолетнему изучению этой операции, с опорой на немецкие источники и акцентами преимущественно на оперативно-тактическом уровне и понесенных потерях[348]. В большинстве фундаментальных исследований 1920-1930-х гг. боевые действия в Восточной Пруссии рассматривались как самостоятельное событие, имеющее внутреннюю логику развития. Изучение оперативных и тактических аспектов происходило в русле объективистского подхода, который был практически нечувствительным к субъективному (личностному) измерению.

В данной статье мы хотим сосредоточить внимание на процессе оперативного руководства операцией и, в частности, прояснить роли Ставки Верховного Главнокомандующего и штаба Северо-Западного фронта в нем. Именно этот вопрос является наиболее дискуссионным, а также порождает различные спекуляции, наиболее ярким выражением которых стал миф о вражде П. К. фон Ренненкампфа и А. В. Самсонова, якобы приведшей к поражению[349]. В основу положены документы из фондов Российского государственного военно-исторического архива: переписка и записи разговоров по прямому проводу между штабом фронта и Ставкой, а также штабами армиями и штабом фронта. Некоторая часть проанализированных материалов не была включена в известный сборник документов «Восточно-Прусская операция», составленный В. Е. Белолипецким в 1939 г. и до сих пор зачастую используемый как единственный источник оперативных документов[350].

Рассмотренные источники позволяют уточнить логику оперативного руководства, а также прояснить роль Ставки, которая не была совершенно пассивной, как это представляется порою. Ее генерал-квартирмейстер Ю. Н. Данилов, которого нередко называют ключевым стратегом русской армии в 1914–1915 гг., в мемуарах, опубликованных спустя 10 лет, указывал, что якобы ввиду сложившегося порядка Верховный Главнокомандующий не мог серьезно вмешиваться в работу фронтов и вообще «внимание более привлекал Ю[го]-З[ападный] фронт, где соотношение в силах было не столь выгодным и где поэтому от руководителей требовалось крайнее напряжение волевых качеств»[351]. Мы постараемся продемонстрировать, что в действительности это было не совсем так. Отметим, что особенность переписки такова, что, как правило, по оперативным вопросам главнокомандующий Северо-Западным фронтом Я. Г. Жилинский общался с начальником штаба Ставки Н. Н. Янушкевичем, а начальник штаба фронта В. А. Орановский – с Ю. Н. Даниловым. Причем при передаче указаний нередко звучала ссылка на волю великого князя, который лично не участвовал в этих переговорах, довольствуясь докладами ближайших подчиненных.

Период сосредоточения армий Северо-Западного фронта

Как известно, согласно «плану Шлиффена» немцы планировали основной удар нанести против Франции, в то время как для прикрытия Восточной Пруссии оставляли небольшие силы в виде 8-й армии генерала М. фон Притвица. Ей предписывалось ограничиться активной обороной, разбить русские армии поодиночке, а в случае угрозы окружения – отступить за Вислу. В 1890-1900-е гг. проводились военно-штабные игры, в ходе которых прорабатывался способ действий по отражению наступлений русских армий со стороны рек Неман и Нарев, каждый раз немцы одерживали победу[352].

История русского плана действий в Восточной Пруссии восходит к 1870-м гг., когда был поднят вопрос о стратегическом развертывании в случае потенциальной войны с Австро-Венгрией и Германией. Если в первые десятилетия акцент делался исключительно на обороне, то в 1891 г. (тогда должность начальника штаба Варшавского военного округа занимал А. К. Пузыревский) появились проекты мощного кавалерийского набега для нарушения мобилизации противника, а спустя несколько лет речь шла о наступлении на Нижнюю Вислу. Подобные изменения были вызваны как международным контекстом (русско-французские военные конвенции 1891–1893 гг.), так и активным железнодорожным строительством, уменьшавшим сроки русской мобилизации. Поражение в войне с Японией привело к росту пессимистических настроений и фактическому отказу от наступательных действий, к которым вернулись только в начале 1910-х гг. по мере перевооружения сухопутных сил и дальнейшего железнодорожного строительства. Первым был начальник штаба Варшавского военного округа Н. А. Клюев, в начале 1910 г. он обосновывал возможность мощного концентрического наступления в Восточной Пруссии силами двух армий (одна наступала от Немана, другая – от Нарева, т. е. по западную и восточную стороны Мазурских озер). Фактически эти разработки стали контуром для реального наступления 1914 г., однако о прямом заимствовании говорить не приходится: их автор предполагал, что операция должна начаться на фоне активной обороны против Австро-Венгрии и в случае, если германцы здесь сосредоточат не менее пяти-шести корпусов. Не останавливаясь детально на перипетиях дальнейшего военного планирования (проведение военноштабных игр, уточнение вероятных опасностей, споры о приоритетах германского и австрийского направлениях и пр.), отметим, что к 1914 г. оптимизм Главного управления Генерального штаба продолжал возрастать и фактически речь шла о двух параллельных наступлениях – и против Германии, и против Австро-Венгрии[353].

Значимость подобного рода предвоенных дискуссий состоит прежде всего в более глубоком понимании театра военных действий, потенциальных возможностей и опасностей. Потому вовлечение в процесс военно-штабных игр важнее итоговых записок. Однако основные лица, принимавшие в 1914 г. оперативные решения, а именно генералы Я. Г. Жилинский, А. В. Самсонов и П. К. фон Ренненкампф не были непосредственными их участниками (если не считать апрельскую игру 1914 г.). Из тех, кто лично активнейшим образом принимал участие в дискуссиях о наступлении, только П. И. Постовский занял должность начальника штаба 2-й армии. Генерал-квартирмейстер 1-й армии К. К. Байов присутствовал лишь на соответствующей военно-штабной игре 1911 г. А сам Н. А. Клюев, к слову, быстро разочаровавшийся в успехе восточно-прусского наступления, в 1913 г. был отправлен командовать 13-м корпусом – должность явно недостаточная для влияния на оперативное планирование.

Рассматривая вопрос о предвоенном видении будущей стратегии, мы не можем не обратить внимания на «Записку о силах и вероятных планах наших западных противников», которая за подписью генерал-квартирмейстера Генерального штаба Ю. Н. Данилова была составлена 10 апреля 1914 г., т. е. менее чем за четыре месяца до начала конфликта. Естественно, особенность данного документа заключалась в попытке