Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов

И не слишком ли отчаянно – пенять товарищу Сталина за задержку ответа, да ещё в послании к одному из его подчинённых?

С.В. Кафтанов.

[Из открытых источников]

А кто такой, собственно, Сергей Васильевич Кафтанов? Почему именно к нему молодой ещё физик обращается за управой на товарища Сталина?

Сергей Кафтанов – относительно молодой, 1905 года рождения, профессор, химик по образованию, специалист по пирогенным процессам. С 1937 года работал председателем Всесоюзного комитета по делам высшей школы при СНК СССР. Вскоре после начала войны, 6 июля 1941 года, назначается уполномоченным Государственного Комитета Обороны по вопросам координации и усиления научной работы для нужд обороны. Постановлением ГКО № 88сс от 10 июля 1941 года ему предписывалась координация научных исследований в области химии для нужд обороны. Позднее обязанности эти были расширены на кураторство над всей советской наукой в интересах обороны.

С самого начала Кафтанов организовал научно-технический совет, в котором участвовали такие значительные фигуры, как Н.Д. Зелинский, П.Л. Капица, А.Н. Бах, С.С. Намёткин, А.П. Фрумкин. Чуть позже в дополнение к этому совету была создана также и физическая комиссия с задачей «организовывать оборонную работу по физике». Её возглавил П.Л. Капица, а в состав её вошли академики С.И. Вавилов, Н.Н. Семёнов, С.Л. Соболев, члены-корреспонденты АН СССР А.И. Алиханов, С.А. Христианович, стоявший во главе группы учёных-физиков МГУ, занимавшейся разработкой методов радиолокации, профессор С.Э. Хайкин и другие.

Словом, Сергей Васильевич Кафтанов – серьёзный руководитель при более чем серьёзных руководителях над собою и при таких же серьёзных экспертах при себе. Он, можно сказать, член «военного правительства» страны, введённый в его состав с началом войны и для решения задач, диктуемых войною.

В этом смысле Г.Н. Флёров обратился по адресу.

Вопрос лишь в том, обратился ли?

Для ответа стоит заглянуть в многочисленные публикации, где утверждается, что отчаянный Георгий Николаевич написал самому Сталину. И якобы в следующих выражениях:

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Вот уже 10 месяцев прошло с начала войны, и все это время я действительно очутился в положении человека, пытающегося головой прошибить каменную стену…

Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович, какой главный довод выставляется ныне против урана? Слишком здорово было бы, если бы задачу удалось решить. Природа редко балует человека. Так дайте же мне возможность показать, что действительное отличие человека от животного заключается в том, что человек в состоянии, преодолевая затруднения, вырвать у природы все ему необходимое. <…>

Так вот, для решения вопроса прошу созвать совещание в составе академиков Иоффе, Ферсмана, Вавилова, Хлопина, Капицы, академика АН УССР Лейпунского, профессоров Ландау, Алиханова, Арцимовича, Френкеля, Курчатова, Харитона, Зельдовича, докторов Мигдала, Гуревича, желателен также вызов К.А. Петржака…

Это и есть та стена молчания, которую, я надеюсь, Вы мне поможете пробить, так как это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда заграница решит задачу [254, с. 66–67].

Итак, из текста следует, что обращение к вождю Г.Н. Флёров составил и, возможно, отправил около 22 марта 1942 года. Уже видим дыру в датировке: письмо к С.В. Кафтанову с сетованием на молчание И.В. Сталина отправлено раньше, нежели письмо к последнему.

Ещё одна нестыковка: историки не сумели обнаружить послания Георгия Флёрова к вождю ни в одном архиве. Всё, что сегодня есть в их распоряжении, – черновик этого обращения в архиве Курчатовского института.

И вообще, документально подтверждённая история этих писем начинается только… в 1946 году. С записки И.В. Курчатова начальнику секретариата Специального комитета № 1 при СМ СССР В.А. Махнёву:

1 февраля 1946 г.

Сов. секретно

Товарищу В.А. Махневу

Направляю Вам по просьбе ст. научного сотрудника Лаборатории № 2 АН СССР тов. Флёрова Г.Н. копии его писем тов. Сталину, тов. Кафтанову, секретарю тов. Сталина и мне. Письма относятся к 1941 и 1942 годам и содержат ряд интересных мыслей и соображений.

Приложение: на 17 листах, только адресату.

Академик И.В. Курчатов [255, с. 415].

Сама записка найдена в архиве Президента Российской Федерации, и в её подлинности сомнений нет.

Выходит, что сам Игорь Васильевич засвидетельствовал аутентичность посланий Г.Н. Флёрова. Однако сделать это он мог в отношении только тех писем, что получал лично. Не больше. Он ведь не работал секретарём ни у Сталина, ни у Кафтанова…

И подлинников флёровских писем в их архивах нет, не обнаружено.

Так отправлял ли их Г.Н. Флёров? В конце концов, восстановленные копии, как и находящиеся в архиве Курчатовского института черновики, не могут служить доказательством тому, что подлинные письма действительно существовали и действительно были направлены упомянутым в них адресатам.

Впрочем, по крайней мере одно из свидетельств тому имеется.

Сергей Кафтанов признавал, что послания (или послание) Флёрова он видел. Правда, сделал он это в воспоминаниях 1980‐х годов, и эпизод, надо признать, выглядит несколько туманно.

Так, Сергей Васильевич дважды рассказывает, что письмо (а не письма!) лейтенанта Флёрова он получил лишь… осенью 1942 года. И то не от него:

Осенью сорок второго года я получил из Государственного Комитета Обороны письмо, направленное в ГКО лейтенантом Флёровым…

Осень сорок второго. Немцы дошли до Волги, до Кавказа. Идет напряженнейшая работа по самым актуальным для того времени темам: танковая броня, взрывчатые вещества, горючее для танков и авиации… И люди, и сырье, и материалы – все мобилизовано до предела. И тут поступает предложение развернуть работу в совсем другой, новой, почти фантастической области [259].

Путает С.В. Кафтанов? Какая осень 1942 года, когда Г.Н. Флёров, судя по черновикам его писем, обращался к нему ещё в марте? Да он ещё в августе (кстати, с подачи проклинаемого им А.Ф. Иоффе) был демобилизован и прибыл в Казань работать над Атомным проектом! И уже работал!

Письмо 2‐го управления ГРУ Генштаба в АН СССР с просьбой сообщить о возможности использования ядерной энергии в военных целях. 7 мая 1942 г. [Архив РАН]

Ошибся Сергей Васильевич?

Дважды? В одной статье?

Предположим и это. Но всё раскладывают по полочкам следующие, уж точно доказанные факты и точно верифицированные документы.

Прежде всего, к осени 1942 года С.В. Кафтанов не мог не знать – ибо именно через него проходили такие вопросы – об обращениях военных к учёным с просьбой оценить сообщения о создании на Западе атомного оружия. В частности, в мае 1942 года 2‐е управление ГРУ Генштаба прямо запрашивает Академию наук о возможности использования ядерной энергии в военных целях.

Это обращение значит как минимум, что к апрелю 1942 года советское руководство уже внятно ориентировалось в информации по проблеме атомного оружия, а в августе твёрдо затребовало от своих бойцов невидимого фронта надёжных