Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

пришлось требовать ему лучшие покои, хорошие простыни, ванну и чуть не силой заставлять лакеев таскать ему воду для мытья. После жаркого дня ванна очень кстати, но это было единственным, что ему тут пришлось по душе. Стряпня здесь была отвратной, вино казалось разбавленным, а ещё в перинах много голодных клопов… В общем, генерал не спал, а отдыхал в полузабытьи, дожидаясь утра, а едва оно стало приближаться, едва в трактире зашевелилась прислуга, он безжалостно будил своих невыспавшихся людей, чтобы те вставали и готовились к дороге.

Можно было сразу поехать по главной дороге на Ольдент и заночевать перед перевалом в забитых возницами и купцами трактирах. Но…

Доменный город Её Высочества, Эдденбург, на фоне гор смотрелся как место сказочное. Солнце как раз уже покатилось к западу, и посему стены его и башни, шпили и колокольни соборов и те дома, что виднелись на востоке, казались с дороги белыми, едва ли не сияющими. Волкову не было нужды заезжать в Эден. То был немалый крюк, причём ещё и в гору, но в своем послании Кёршнер сообщал, что ещё одно письмо, кроме как в Швацц, он направил на всякий случай и на императорскую почту графства Эден. И генерал решил не проезжать мимо белых башен и свернуть с главной дороги. И не пожалел.

Город был невелик, не Швацц и уж тем более не Ланн, даже Малену он уступал по простору. А так как Эдденбург стоял меж двух гор, а рассекала его небольшая, но быстрая речушка, то и улицы у него были непросты, извилисты и в некоторых местах узки, но всякому сразу бросалось в глаза, что город не беден и ухожен. Дома в нём побелены или покрашены, а крыши все под яркой, хорошей черепицей, и то было для глаз умиление. Даже на рыночной площади, и там был порядок, а ещё, переезжая один из красивых мостов через реку, фон Готт, остановившись, прочитал у моста вывеску:

«Двадцать талеров штрафа, а нет, так двадцать ударов плетью всякому будет, кто вздумает бросать объедки, печную золу, или кости, или ещё какой сор по берегам и в реку. Бургомистр».

— А табличка-то на совесть сделана. На камне высечена, на века, — замечал оруженосец, и они с Кляйбером удивлялись тому.

— Двадцать монет… Однако, — качал головой кавалерист. А потом и добавлял: — Это чтобы в паводок по осени или по весне низ города не заливало.

— Да тут вообще везде чисто, — замечал фон Готт.

— Ага, как в Вильбурге.

Как в Вильбурге. Да. Генерал слушал их разговор, пока пропускали встречную телегу через мост. Слушал и смотрел на горожан. И замечал, что те люди опрятны и чисты, хоть не в бархате и не в золоте. А в первом же трактире ему — из-за чистого фартука — понравился трактирщик, который низко кланялся и говорил генералу:

— Клопов у нас нет, господин, перины прожариваем каждую неделю, а простыни стираем, а вечером у нас с гор дует ветер, и если не закрывать окон, то спать будет прохладно, и лошадкам вашим будет хорошо.

К тому же оказалось, что жена трактирщика заправляет на кухне с большим умением, и в кухонном деле она мастерица. К ужину господину и его людям повариха подала изумительных жареных перепелов с соусом из яичных желтков и горчицы, копчёное сало, печёную свиную шею, нашпигованную морковью и чесноком, свежий, чуть кисловатый крестьянский хлеб, а на десерт — персики и большие красные сливы с мёдом. А ещё из погреба им принесли холодного вина, вина отменного.

— Это наше, эденское, с наших склонов, тут ему солнца хватает с избытком, — хвалился трактирщик, когда генерал заметил ему, что вино превосходно. В общем, за такой ужин и за хорошую постель утром генерал дал трактирщику талер. На треть больше, чем тот просил. И пребывание в Эдденбурге ему понравилось. И люди, и город были очень приятны. И письмо от Кёршнера на почте дождалось его. Вот только в том письме ничего нового для себя барон не нашёл. Оно было точно таким же, слово в слово, как и то, что фон Готт получил в Швацце. А когда на заре они выезжали и генерал хвалил кухарку, так трактирщик ему на прощание и говорит:

— Что тут сказать, моя Мария и вправду мастерица из первейших, но это вы ещё у нас осенью не были. Вот где будут соусы. Ведь с конца августа, с первыми дождями, у нас начинаются трюфеля, тогда приезжайте. Вот уж подивитесь её умениям. Ведь у нас тут такие трюфеля растут вокруг города, о-о… — он машет рукой, — наместник графини лес по склонам вокруг города рубить не дозволяет, и там, почитай, под каждым деревом по трюфелю лежит. А к зиме поближе к нам даже из Ламбрии купчишки жалуют, трюфель скупать. Вот какой он у нас.

— Трюфель, — кивает генерал. Он очень уважает это лакомство. — Трюфель, он стоит путешествия…

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Вся дорога к перевалу оказалась забита огромными возами, что везли на север олово, бронзу или эденскую соль. Навстречу тоже шли возы с товарами, но их было много меньше, к тому же часть возов и вовсе шла пустой. В общем, хоть дорога и была широкой, но она была горной, извилистой и перегруженной. Волков вспомнил, что когда ехал сюда, в Винцлау, его отряд шёл быстрее, чем он сейчас ехал в карете. Впрочем, этому было объяснение: впереди отряда шли кавалеристы, которые где добрым словом, а где и плетьми и пинками расчищали путь барону и его людям. В общем, к перевалу они подошли лишь к вечеру, а к тому времени солнце спряталось за гору на западе и сгустились тучи, да так, что стало темно, а потом полил дождь; обычный, кажется, ливень, что в низинах никого не напугает, превратился тут, на перевале, в ужасающий потоп. Дорога сразу обернулась быстрой рекой, и пришлось с неё убраться, поставить карету на пригорке рядом и ждать, пока дождь поутихнет. И едва дождь затих, а вода с дороги схлынула, генерал приказал двигаться дальше, пока тяжёлые возы не потянулись к перевалу. Уж очень ему не хотелось ночевать на перевале и тем более не хотелось спускаться обратно к Ольденту. И к его счастию, уже почти в ночи, перевалив высшую точку своего пути, они увидали огни какой-то деревушки. Винцлау закончилось, начинался ставший уже близким и знакомым для него Фринланд.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Вниз… Дорога