Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман

и каталонцы заменили старых землевладельцев своими сторонниками. 90% феодальных семей, существовавших в XII веке, к 1296 году полностью исчезли. Соответственно, каждый новый король после коронации пользовался возможностью поставить на освободившиеся места своих сторонников. Но политика отказа от отчуждения фьефов оставалась незыблемой. Как выразился Фридрих II Гогенштауфен: "Этим эдиктом, который будет действовать вечно, мы запрещаем всем держателям фьефов нашего королевства — будь то графы, бароны, рыцари, любые другие лица или священнослужители — осмеливаться передавать любое имущество, за которое нашему двору причитаются ренты или услуги, любому другому лицу путем любого вида отчуждения, будь то при жизни или [после смерти] по их завещанию. Они не могут даже каким-либо образом изменять это имущество, в результате чего наш двор лишился бы причитающихся ему рент и услуг"[318]. Этот строгий запрет в сочетании с распространением королевских прав "на расстоянии выстрела из лука" на любой фьеф, простиравшийся до побережья, фактически изолировал внутреннее феодальное сообщество от остальной части королевства и подорвал его экономический потенциал.

Замкнутый как по замыслу, так и по природе, и отрезанный от торговых центров домена, внутренний мир сформировал отдельное общество, чья жизнь полностью зависела от сельского хозяйства. Пока спрос на продукты питания рос, это общество могло с легкостью обеспечивать себя всем необходимым. Внутренний и внешний спрос на сицилийскую пшеницу постоянно рос на протяжении XII и XIII веков, поскольку резкий рост населения Европы в то время вызвал потребность в увеличении производства продуктов питания. Особый сорт сицилийской твердозерновой пшеницы произрастал в изобилии и при правильном хранении сохранялся до трех лет, не портясь, что в Средневековье было важным фактором[319]. Но резкий демографический спад конца XIII и XIV веков (явление общеевропейского масштаба) неизбежно привел к снижению спроса на продовольствие. Падение доходов способствовало сокращению сельской рабочей силы и сделало практически невозможным поддержание землевладельцами стабильной экономической основы. На западе и юге острова от трудоемких культур, таких как сахар, хлопок (выращиваемый в основном на Мальте) и индиго, отказались в пользу выращивания пшеницы и только Валь-Демоне сохранил свое разнообразие продукции. Традиционно это была винодельческая и свиноводческая страна, со значительным процентом производства текстиля, лесозаготовок и добычи полезных ископаемых. Но и бароны Валь-Демоне испытали на себе последствия экономического спада. Для многих из них единственным выходом было обосноваться в городах королевского домена в качестве "городского рыцарства" и взять на себя исполнение полицейских функций в муниципалитетах, или же захватить у соседей более продуктивные сельскохозяйственные угодья и пастбища.

Сицилийская вечерня предоставила отличную возможность для тех, кто решил заняться разбоем. Движимые экономической необходимостью и застарелыми обидами между теми, кто выступал против анжуйцев, и теми, кто их поддерживал, дворяне ополчились друг на друга, иногда совершая набеги, а иногда, по сути, завоевывали и присваивали обширные сегменты сельского мира. Церковные владения, не имевшие защитников, стали излюбленной целью баронов-разбойников, также как и земли, принадлежавшие лично королю, в надежде (вполне обоснованной, учитывая обстоятельства), что каталонская династия обречена. Джованни Кьяромонте, например, захватил несколько принадлежавших епископу ферм близ Агридженто, Манфреди Ланча присвоил зерновые поля и мельницы близ Ното, Оберто ди Каммарана завладел фермами и виноградниками близ Монреале[320]. Коронация Федериго почти не остановила захват земель, а в некоторых случаях даже усугубила ситуацию. Энрико Россо, Гульельмо Монтакуто, Костантино ди Наро, Гульельмо ди Манискалько и многие другие подняли открытый бунт и фактически отделились от королевства, укрепив свои замки и захватив несколько принадлежавших короне[321]. Джованни Калларо захватил королевские владения в Виццини и Буккери, а его брат разграбил Ното, Бушеми, Палаццоло и Ферлу; Наполеоне Капуто и Вирджилио ди Скордиа разграбили земли, принадлежавшие короне, в окрестностях Катании[322]. Взбунтовались Энрико Джоени (владевший фьефом Мотта Камастра в Валь-Демоне), Джованни ди Маццарино (сеньор Маццарино, расположенного на полпути между Наро и Пьяццей) и Манфреди Малетта (владевший фьефами в Каммарате, Петтинео и Патерно)[323].

Нарастающий кризис заставил Федериго сменить курс и коренным образом изменить как отношения между короной и ее вассалами, так и королевскую политику, регулирующую управление фьефами. Это был самый важный институциональный сдвиг в отношении сельской Сицилии со времен нормандского завоевания. Прежде всего, королю нужно было испоместить на землю больше людей. С некоторым трудом ему удалось подавить вспыхнувшие мятежи, что позволило избавиться от наиболее непокорных и заменить их своими верными сторонниками, как правило, теми дворянами, как сицилийцами, так и каталонцами, которые участвовали с ним в кампании в Калабрии, а также проявить снисхождение к другим, чья благодарность могла когда-нибудь пригодиться[324]. К счастью, достаточное количество военачальников в районах двух главных городов сохранили верность короне, иначе царствование Федериго могло бы так и не начаться. Среди этих дворян были семьи Аспелло, Баньоло, Бизино, Эбдемония, Марчизано, Мастранджело и Пипитоне владевшие фьефами в окрестностях Палермо и семьи Ансалоне, Мостаччи и Скордиа базировавшиеся вокруг Мессины. Важную поддержку королю оказали семья Пальмерио из Ликаты, клан Мари из Марсалы, семьи Гаваретта и Ланцалотто из Салеми, а также семьи Аббате и Мануэле из Трапани[325]. В день своей коронации Федериго испоместил более 300 новых дворян на внутренние земли острова и утвердил многих старых верноподданных во владении новыми фьефами. Другие получили более высокие почетные титулы[326]. Многие из этих наград, неизбежно, достались его каталонским сторонникам. Король никак не мог избежать их награждения, ведь они не только отважились противостоять анжуйцам и Папе, но и выступили вместе с ним в странной псевдовойне против самой Каталонии, и многие из них, соответственно, пострадали от конфискации Хайме их иберийских земель[327]. Однако недоверие местных к иностранцам-землевладельцам требовало сдержанности, и поэтому фьефы, пожалованные каталонцам, были выделены из королевского домена, а не из конфискованных или пустующих "сицилийских" земель[328].

Войны нанесли большой урон местному дворянскому сословию, поэтому многие из наиболее выдающихся оставшихся в живых сеньоров владели несколькими фьефами, некоторые из которых постепенно приобрели статус графств. Отчасти это было отголоском крупных нормандских фьефов (более консолидированных в Южной Италии, более разрозненных на Сицилии), но отчасти и новым явлением. Не все владельцы многочисленных фьефов стали графами. Например, семья Ланчиа в течение некоторого времени владела огромным количеством фьефов в Наро, Делии, Боргетто и Савоке на западе; в Кальтаниссетте, Ферле, Джарратане, Лимбакари, Осино, Лонгарино, Бонфали, Мутаксати, Скала, Пантано Галло и Такида в Валь-ди-Ното; и в Монжолино, Фикарре, Галати и Лонги в Валь-Демоне. Тем не менее, их семья не поучила графского титула. Графства возникли в результате образования комплексов связанных между собой фьефов, и те, кто владел ими, обладали юрисдикционными правами, значительно большими, чем те, которыми пользовались обычные бароны. В более поздние годы, когда королевская власть была практически парализована и вынуждена раздавать награды направо и налево, чтобы купить хотя бы месяц спокойствия, количество графских титулов и пожалований юрисдикции по уголовным и гражданским делам на землях фьефов резко возросло, но первоначально графств было всего четыре.

Двумя крупнейшими и наиболее влиятельными были