Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова

Глава 54. Гордей

Пятнадцать лет назад

— Гордей, вы как? — Ольга касается моего плеча едва уловимо, но я лениво тут же перевожу свой взгляд в ее сторону, — Вы весь белый.

— И спина у меня белая, да?

— Что? — хлопает своими глазами, совершенно не понимая, о какой спине речь. А мой пьяный и воспаленный мозг уже вовсю веселится, это стресс так сказывается, не иначе.

— Ну знаешь… На первое апреля так шутят, что спина вся белая.

Самая ужасная шутка — это та, которую нужно объяснять. На самом деле меня и правда мутит. Хороший француз, ничего не скажешь. Накидал меня знатно, еще и тошнит теперь после него.

От водки таких проблем не бывает. Вот он! Наш отечественный продукт.

— Так вроде не апрель же, а декабрь…

Я машу рукой в ее сторону. Между нами пропасть. И возраст сказывается, и социальное положение и еще множество «и». Однако, все равно рассматриваю ее внимательнее. Просто ради любопытства.

Она такая обычная. Они все для меня обычные по сравнению с Мартой. Ну говорят, что есть порода. И нет, не про собак разговор. А реально про людей. Иногда идет тебе навстречу человек, и в нем чувствуется эта стать, характер, харизма. Одним словом порода!

А у этой нет. Дворняжка. Как бы ужасно не звучало, но такие девушки берут мужиков явно не внешностью. Либо она будет всю жизнь удобной для него, наваривая борщи по литров восемь, либо она будет искусной любовницей, с которой можно самые потаенные желания исполнять. Любые прихоти.

— Вам выспаться обязательно нужно, а утром наваристого супчика. Или вообще лучше бургер съесть. И сверху картошку фри.

— Не, — морщусь, — Я это все не люблю. Но идея хорошая. И лучше утра не ждать. Ты давно здесь живешь?

— В Питере?

Киваю.

— Нет, полгода всего. А что, сразу бросается в глаза, что не местная?

Однозначно. Тут даже профи быть не нужно. Говор имеется, причем такой характерный, южный.

Она не использует классические слова, который бы уже сто процентов впихнул коренной петербуржец. Или хотя бы тот, кто живет здесь очень давно.

— Да сейчас народ валит сюда, как и в Москву. Так что не стесняйся, — толкаю ее в плечо аккуратно, а сам наклоняюсь ближе к водителю такси, — Шеф, тормозни ка на Литейном, будь добр. И погоди нас минут пять-десять.

Сам же выпрыгиваю из машины, оставляя пятьсот рублей таксисту за ожидание. Ольгу тоже вытаскиваю за собой.

— Это знаменитая шаверма, — тычу в сторону неприметной вывески, — Вкуснее нигде не найдешь. И лучший опохмел. Пошли.

Она недоверчиво ступает за мной, а я уже беру две стандартных по-питерски. Самые вкусные.

Ольга делает первый укус, белый жутко чесночный соус тут же начинает течь по ее ладоням, я вытираю ей руку, сам при этом потребляя местный фастфуд с удовольствием. Правда мне удается съесть эту углеводную бомбу почти за три укуса, чего не скажешь о миниатюрной спутнице.

— Вкусно хоть?

— Да, — улыбается несмело, — Это свидание?

Я тут же хмурюсь, понимая, что реально как-то может она не так поняла меня. Я просто поддержать ее решил, натерпелась от Наумыча. А она… Бля. Лишнее все это.

— Гордей, — она тут же меняется в лице, — Это тоже была шутка. Первое апреля. Помните?

— Ты смотри, не романтизируй. У меня жена и дети.

Она отмахивается, словно и правда пошутила. Ну да ладно…

Ольга не доедает до конца, выкидывая остатки шавермы в мусорное ведро. Ночной Питер обдает лицо прохладой, но протрезветь не выходит совсем. Будь он неладен этот сраный Мартель. Никогда в жизни его больше не стану пить.

Да и вообще… Завязывать нужно.

— У нас в станице нет шавермы, а шаурма. И еще туда добавляют красный соус и морковь по-корейски.

— В Москве также. Но мне питерская ближе по душе. Ничего лишнего.

Мы возвращаемся в машину, Ольга еще раз повторяет водителю свой адрес. Площадь мужества… Ну, в целом, ехать недалеко. Быстро доедем.

На половине пути я ощущаю, как только-что съеденная попытка опохмелиться начинает раздражать мой желудок. Никогда такого не было, но с каждым километром мне становится все хуже и хуже.

Открываю окно, несмотря на снег и мерзкий холод, высовываю голову и стараюсь дышать ровно. Тошнота уже поднимается к горлу.

— Гордей, вам плохо, да?

— Похоже, сглазили меня…

— Мы уже подъезжаем к моему дому. Давайте вы подниметесь, на всякий случай. Ну вдруг… Вам совсем плохо станет.

— Э, — водитель оборачивается, — Я только вчера салон помыл. Мужик, ты давай без фокусов.

Огрызаюсь на него, а сам понимаю, что реально не доеду уже до дома.

Выхожу вместе с Ольгой у десятиэтажного дома, плетусь за ней, совсем изнемогая.

— Заходите.

Она пропускает меня первым в свою скромную квартирку, и я тут же оккупирую туалетную комнату. Тошнота испаряется, зато волна алкогольного опьянения словно наваливается на меня по второму кругу, не желая отпускать.

Я вновь умываю лицо холодной водой, но все тщетно.

— Оля, — зову ее, она тут же появляется у входа в туалет со стаканом воды, — Можно у тебя заночую? Не доберусь до дома уже.

— Оставайтесь, Гордей. Давайте я вам помогу.

И она помогает дойти мне до кровати. Помогает снять пиджак. И еще с чем-то помогает. Я уже ничего не соображаю, вырубаюсь.

Глава 55. Ольга

Он игнорирует меня, хотя я знаю, что он ещё пока в городе. Пашу вчера выписали, и сегодня мы уже дома… Только Гордей так и не появлялся передо мной.

Избегает из-за возможного скандала? Или намеренно не хочет даже пересекаться? Обе мысли больно ранят…

Я не заставляла его тогда делать выбор в пользу меня, как и всё это время не склоняла, а лишь принимала всё то, что он мне давал.

Слёзы одиноко скатываются из глаз, потому что как бы я ни злилась — мне больно. Но ему плевать на мою боль. Его волнует только то, что чувствует он.

Поправляю свой низкий