Жуков. Портрет великого полководца - Виктор Иванович Устинов

Ранним утром 2 октября на восток ринулись главные силы группы армий «Центр»: три пехотные и две танковые армии, насчитывавшие в своем составе 56 пехотных, 14 танковых дивизий и 8 моторизованных, при поддержке 2-го Воздушного Флота. В наступление на Москву были брошены большая часть всех сил, имевшихся в группе армий «Центр», в резерве командующего группой армий имелись одна танковая дивизия, одна пехотная бригада и один полк, носивший громкое название «Великая Германия». Это было верхом самоуверенности и рискованным шагом фельдмаршала фон Бока, надеявшегося в одном сражении разгромить советские войска за две недели боев и открыть дорогу к овладению русской столицы. На направлениях главных ударов противник имел многократное превосходство в силах и средствах. Так, на духовщинско-сычевском направлении, на 50-километровом участке, в стык 30‑й и 19‑й армий Западного фронта наступали 12 дивизий, в том числе 3 танковые (415 танков) и 1 моторизованная из состава 3‑й танковой группы147. На рославльско-юхновском направлении действовала 4‑я танковая группа также на 50-километровом участке, и в стык 24‑й и 43‑й армий Резервного фронта наступали

Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок

17 дивизий, в том числе 7 танковых и моторизованных. Для прорыва передовых позиций Западного и Резервного фронтов немецкое командование применило тот же способ, какой оно использовало в начале войны и в дальнейшем на всех участках советско-германского фронта. Более 600 немецких танков из состава 3‑й танковой и 4‑й танковых групп были сведены в две бригады и выстроены в два эшелона: одна на духовщинском направлении против войск Западного фронта, другая – на рославльском направлении против войск Резервного фронта на участках местности, протяженностью в два километра каждая и доступной для массированного применения танков. После сильной артподготовки (100 орудий на километр фронта), эта танковая громада при поддержке двух пехотных дивизий и 100 бомбардировщиков, метр за метром разрушавших передовые позиции, легко прорвала оборону советских войск и стала растекаться по тылам обороняющихся армий. Наступление немецких танковых сил в первые дни «проходило с такой легкостью», что в штабе группы армий «Центр» невольно задавались вопросом – «уж не сбежал ли противник»148.

В самый напряженный момент, 2 октября, управление войсками было утеряно, и причиной тому был сильный авиационный удар по командному пункту Западного фронта149. Он располагался рядом с железнодорожной станцией Касня, на господствующей высоте, в ярко-белом, с колоннами и большими зеркальными окнами, старинном особняке князей Волконских. Это большое здание очень красиво смотрелось на фоне окружающего леса. Все подъезды к дому были не только приведены в порядок, но и посыпаны желтым песком. Большая часть аппаратуры фронтового узла связи была развернута под легкими козырьками и в палатках рядом с усадьбой. Маскировкой пренебрегали, а находившееся здесь антенное поле, оживленное движение автотранспорта и военнослужащих не могли не привлечь внимание немецкой разведки. С началом наступления около 30 немецких бомбардировщиков нанесли по командному пункту Западного фронта такой мощный удар, что управлять войсками с помощью средств связи оказалось невозможным. Фронт после этого удара потерял управление войсками и утратил связь с Москвой и с Генштабом. И что удивительно – никто из генералов Генштаба в течение пяти суток (с утра 30 сентября до полудня 5 октября) не поинтересовался положением дел на Западном и Резервном фронтах. Правда, один раз об этих войсках вспомнили, приказав в ночь с 29 на 30 сентября командующему Резервным фронтом маршалу С. Буденному немедленно направить одну из его армий – 49-ю, в район Тулы, для отражения наступления танковой группы Гудериана. Эта армия была одной из лучших боевых армий в Резервном фронте и оставление ею оборонительных позиций в канун грозных событий усугубило положение всех обороняющихся войск на западном направлении. Армия не участвовала в отражении немецкого наступления, и она же не успела прибыть в район Тулы – более грозные события заставили Ставку направить ее на защиту Москвы, где решалась судьба страны.

Все структуры государственной и военной власти в Москве в это время были настолько поглощены и заняты отражением наступления Гудериана на Орел и Тулу, что там забыли о других опасных направлениях. В этой критической обстановке инициативу доклада в Москву о тяжелом положении советских войск под Вязьмой могли проявить командармы, у кого устойчиво работала радиосвязь, или старший по званию командующий Резервным фронтом маршал С.М. Буденный, но докладывать наверх о поражении своих войск никому не хотелось – все ждали лучшего исхода. Поражает другое. Ведь перед этим, утром 30 сентября, был разгромлен командный пункт командующего Брянским фронтом генерала Еременко, и Ставка «подчинила себе армии фронта, и сама руководила их отходом на восток»150. Казалось, этот случай должен был насторожить Генштаб, и оттуда должна была последовать в штабы фронтов и армий команда повышения секретности нахождения штабов и их живучести, но ничего подобного не случилось. На это через несколько дней обратит внимание сам Сталин, в специальной директиве Ставка потребует от всех командующих коренным образом пересмотреть способы защиты и маскировки штабов, и эти правила станут незыблемыми на весь период войны. Война не прощает ни малейшей беспечности со стороны высшего командного состава и жестоко мстит за ее проявление. После такого провала в знании обстановки в действующей армии и управлении войсками Сталин потребовал от Генерального штаба три раза в день докладывать ему текущую обстановку на советско-германском фронте и распорядился направить во все фронты, в каждую армию и дивизию офицеров Генерального штаба со средствами связи, чтобы они могли ежедневно, самостоятельно и правдиво докладывать о положении дел в отведенном ему объединении и соединении.

О начале наступательной операции гитлеровской армии «Тайфун», целью которой было овладение Москвой, Г. Жуков узнал вечером 5 октября, когда об этом стало известно Генеральному штабу. Он тут же связался с маршалом Б. Шапошниковым и посоветовал ему сибирские дивизии, направляемые к нему для прорыва блокады Ленинграда, перенацелить на защиту Москвы, и, посоветовавшись со Ждановым, пообещал направить для обороны столицы около полутора тысяч 76‑мм пушек и минометов и не менее 100 танков КВ, изготавливаемых на ленинградских заводах. Г. Жуков предчувствовал, что положение с обороной Москвы может принять угрожающее положение, и что там будет решаться судьба страны. Он словно предвидел, что будет отозван Сталиным для ее защиты, все его последние дни на Ленинградском фронте характеризовались масштабностью