Тридевятое. Книга первая - Ирина Кизимова

Крестьянин заметно побледнел, в его голосе слышался суеверный страх:

— Не нужно вам туда ходить, гиблое это место.

— Но у меня нет другого выбора, судьба моей жены зависит от моей храбрости. — покачал головой царевич. — Я не могу отступить сейчас, поэтому, пожалуйста, помогите мне или я найду хижину сам.

Мужик замялся, но всё же неуверенно махнул рукой, призывая следовать за ним. Вскоре они подошли к старой, покосившейся избушке, едва завидев которую, провожатый покрылся холодным потом и остановился у старенького забора.

— Дальше не пойду, нечистая сила там и днём водится.

— Благодарю за помощь, добрый человек.

Иван направился прямиком к хижине, чувствуя на себе испуганный взгляд мужчины, который, впрочем, практически сразу скрылся за поворотом, стараясь быстрее покинуть проклятое место.

Судьба была благосклонна к царевичу, потому он без труда смог отыскать нужную тропинку, зелёной лентой бежавшую среди густых деревьев. Он, наконец, направился на встречу с самим Кощеем Бессмертным.

Вопреки ожиданиям лес встретил его дружелюбно, никто не пытался напугать царевича своим внезапным появлением, шорохи и звуки казались привычными для того, кто постоянно бывал в лесной чаще, а тропинка под ногами была четко ограничена то и дело встречающимся вороньим глазом. Всё было точно так, как говорила Василиса. Иван вертел головой по сторонам, стараясь постоянно быть начеку, но через какое-то время подустал и начал смотреть только вперёд, ограничив своё внимание лишь тем, чтобы случайно не сойти с тропы.

В полдень царевич перекусил едой, что взял с собой в путь-дорогу, присев прямо на примятую траву, и двинулся дальше, то и дело отмахиваясь от появляющихся словно из ниоткуда комаров. Уже к вечеру он предстал прямо перед тем самым камнем на распутье, о котором до этого слышал только в сказках. Он был небольшой, кое-где покрытый густым, зелёным мхом, с выбитым стрелочным указателем.

Надпись на камне гласила:

«Направо пойдёшь себя потеряешь»

«Налево пойдёшь друга лишишься»

«Прямо пойдёшь смерть свою сыщешь»

Иван уверенно направился по центральной тропинке, бегущей вдаль меж деревьев, которые вскоре действительно стали абсолютно голыми, в кроне не осталось ни единого листика. Зверей и птиц также не было слышно, словно всё кругом вмиг вымерло. Пока царевич брёл меж искорёженных деревьев, на лес опустились сумерки, и сам того не замечая, он, наконец, вышел из него.

Едва Иван ступил за пределы Зачарованного леса, как очутился перед широким полем, которому, казалось, не было конца-края. Мрачный терем одинокой скалой высился посередине него словно дозорная башня. Вокруг гулял лишь ветер, развевая некогда богатые ткани на разбитых скелетах, поднимая в воздух мелкий серый песок, похожий на пепел. Ледяным демоном он пролетел мимо, растрепав золотые волосы царевича, который так чужеродно смотрелся сейчас в этом мрачном месте.

Бредя меж людских останков к тёмному терему, юноша невольно поёжился, всё вокруг словно кричало о том, что ему не стоит испытывать судьбу и идти на разговор с Бессмертным. Пришла даже мысль, что стоило всё же послушать Василису, но от отбросил её.

Атмосфера вокруг мрачная и пугающая заставляла сердце то биться сильнее из-за очередного шороха, то сжиматься от страха при виде разбитой копьём грудной клетки древнего скелета. Всё больше хотелось повернуть назад, но слово, данное супруге, и решительный настрой не давали повернуть вспять. Василиса так и останется в шкуре лягушки, если он сейчас не выяснит как снять проклятие у Кощея. Понимал царевич и то, что затея изначально была обречена на провал, поскольку чародей мог даже на порог его не пустить, но твёрдо решил про себя: «будь что будет, авось повезёт». Только эта мысль грела сердце тусклыми лучиками призрачной надежды.

Сопровождаемый роем мыслей, он и сам не заметил, как подошел прямо к крыльцу терема. Было жутко, но одновременно с этим странно, что никто не собирается нападать на незваного гостя, Иван ожидал охраны чудовищ, нечистой силы или диковинных заклятий, которые сразят любого, кто осмелится подойти так близко. Но ничего не происходило… Дверь открылась как по маслу без единого скрипа, гостеприимно впуская нежданного гостя внутрь.

Всё ещё опасаясь того, что может его ожидать, и собрав всю волю в кулак, юноша шагнул в неизвестность. Кажется, он даже глаза прикрыл, но единственное, что услышал — это приглушённый деревянными стенами, мелодичный и звонкий девичий голос. Одно существование которого полностью разбивало картину мрачного облика терема злобного чародея.

— Я тебе покажу каргу старую! Ты сжульничал в прошлом ходе!

— Поэтому я попросил тебя протереть глаза раз совсем слепая стала. — ответил ему спокойный мужской голос.

Ивану ничего не оставалось, как двинуться на этот странный диалог. Двое продолжали препираться и отпускать друг в друга нелестные комментарии, однако, в голосах не звучало и нотки враждебности, лишь только своеобразное дружеское подтрунивание. Царевич вновь поймал себя на мысли, что ему было ужасно странно слышать такого рода перепалку в столь мрачном месте.

Тепло и уют обычно прохладных сеней так же удивили незваного гостя, кто-то даже прибил над входом подкову, желая призвать в терем побольше счастья. Иван протёр глаза, проверяя не чудится ли ему чего. Ещё пару минут назад он стоял перед дверями и думал сможет ли выбраться отсюда живым, но только переступив порог очутился в совершенно обычном жилище. Если бы Иван не знал, что терем принадлежит Кощею, то спутал бы его с одним из многих в Царьграде.

Заметив щель в слегка приоткрытой двери, царевич решил, что сначала следует одним глазком посмотреть на то, что происходит, прежде чем стучаться, объявляя всем о своём присутствии. Он припал к щели, пытаясь рассмотреть открывающуюся глазу обстановку.

В светлой горнице посередине большого дубового стола были раскинуты камушки двух цветов: черные как смоль и ярко алые, поблёскивающие в свете свечей точно огонь. Рыжеволосая девица с озорным «да я тебе сейчас покажу Кузькину мать!» бросила светящийся камень в горстку обсидиановых кристаллов и победоносно сверкнула в сторону противника ярко-зелёными глазами. Её красота была отнюдь не обычной, язык не поворачивался называть «красной девицей» — столько в этих глазах было внутренней силы.

Юноша, который сидел напротив, серьезно рассматривал импровизированное поле боя и, вероятно, решал, как ему поступить. Он убрал за ухо прядь выбившихся из высокого хвоста длинных каштановых волос и потянулся к своему тёмному камушку, намереваясь разбить огненное войско девушки в пух и прах, но внезапно его рука дрогнула, он застыл, словно прислушиваясь под недоумённым взглядом соперницы, а затем резко повернулся