Миры Пак Чханука. Откровенный портрет Пак Чханука, созданный им самим - Пак Чханук

Особенно впечатляет сцена перед финальной битвой, когда Митчем раздевается по пояс и входит в болото Мыса Страха. Здесь он просто погружается в воду, без какой-либо выразительной режиссуры, без аудиовизуального акцента, однако все равно напоминает рептилию, вроде крокодила или доисторического ящера. Он – настоящий хладнокровный хищник, от которого буквально пробирает дрожь. Именно поэтому в этом фильме нет необходимости в многочисленных экшен-сценах или натуралистической графической выразительности. Эпизод с избиением девушки, встретившейся ему в баре, опущен. Ведь одного кадра с женщиной, находящейся в состоянии полного шока, достаточно, чтобы зритель понял, что с ней произошло. То же самое и с угрозой изнасилования несовершеннолетней дочери: достаточно буквально нескольких взглядов. И даже абсолютно неподвижное, лишенное всяких эмоций лицо оказывается более чем просто омерзительным. Оно пугает до глубины души.

А что же Роберт Де Ниро? Он – кичливый интеллектуал. Благодаря самообразованию в тюрьме, он прекрасно разбирается в юриспруденции, философии и теологии. К физической силе, как у Митчема, у него прибавились мощная воля и обширные знания. Все его тело покрыто татуировками, он прикуривает толстенную сигару зажигалкой в форме женского тела в купальнике и щеголяет в вульгарной рубашке с гавайским принтом. Возможно, это худший тип человека, который только можно себе представить. Все его татуировки являются исключительно библейскими цитатами о мести: «Возмездие – Мне», «Бог отмщения», «Истина и справедливость». Он не просто преступник, охваченный жаждой мести, он ангел мщения, возведенный до уровня мифологической фигуры.

Как и подобает человеку, в своих угрозах постоянно цитировавшему Библию, его кончина была столь же трагичной, как и у мучеников. Погружаясь под воду, он сначала выкрикивает глоссолалии – «говорит на иных языках», а затем внезапно начинает петь христианский гимн: «Когда перейду Иордан…» У зрителя не остается пространства для катарсиса. В конце концов он медленно уходит под воду, вперив в адвоката взгляд налитых кровью глаз. Кто после такого сможет чувствовать себя в безопасности?

Если Макса Кейди в исполнении Митчема было сложно убить, то Де Ниро – враг, которого невозможно уничтожить. «Мыс Страха» Ли Томпсона – чистейший фильм-нуар, в то время как версия Скорсезе – самый настоящий фильм ужасов. «Мыс Страха» эпохи Фредди Крюгера.

Между тем в версии 1961 года персонаж Грегори Пека в роли адвоката Сэма казался абсолютно бесхарактерным и лишенным выразительности, особенно в сравнении с игрой Митчема. Однако проблема была не столько в актере, сколько в недоработанности сценария и режиссерского подхода. В любом случае в первой версии Сэм и его семья чрезмерно упрощены, и Грегори Пек – беспомощный глава семьи, который набирается смелости лишь к самому концу фильма. Он является типичным образцом пассивного добра, не более. Но кто способен сочувствовать такому бесхарактерному, безликому герою?

Скорсезе же начинает реализовывать свою амбициозную идею именно с этих уязвимых сторон оригинала. Переворот был запланирован уже на уровне кастинга. В новой версии Грегори Пек превращается в хитроумного адвоката, помогающего Максу, а Роберт Митчем сыграл эпизодическую роль полицейского, сочувствующего Сэму. Силы добра и зла поменялись местами. Скорсезе ставит целью отрицание традиционного дуализма добра и зла и разоблачение идеологии среднего класса.

Именно поэтому Сэм в исполнении Ника Нолти является абсолютно другим персонажем. В оригинальной версии Сэм становится заклятым врагом Макса лишь потому, что стал свидетелем изнасилования и дал показания в суде. Однако в новой версии Сэм больше не является подобной невинной жертвой. Он был государственным адвокатом Макса в деле по изнасилованию и избиению девушки, и несмотря на то, что обязан был сделать все возможное для того, чтобы настоять на его невиновности или добиться хотя бы смягчения наказания, из-за своей личной неприязни к преступнику поступился своим профессиональным долгом.

Считая своего подзащитного аморальным преступником, он сознательно утаил информацию, которая могла бы ослабить позицию жертвы. Поэтому на суде, где Макса могли оправдать или ограничиться лишь семью годами заключения, он получает все четырнадцать. Как адвокат, представляющий правовой порядок демократического общества, Сэм совершает худший из возможных проступков и, в отличие от первой версии фильма, больше не может претендовать на роль положительного героя. Одним словом, в новой версии Сэм – человек, который заслуживает наказания, а картина становится полем битвы между юридической справедливостью и человеческим чувством справедливости. Кульминация этого конфликта происходит в финальной сцене на яхте.

Связав Сэма, Макс начинает импровизированный суд прямо на борту яхты. Яхта, символ уютной и комфортной жизни среднего класса, внезапно превращается в судебный зал, а затем попадает в шторм, взмывает вверх, обрушивается вниз, кружится и в конце концов разбивается о скалу. Все рушится, как предвещал Макс, проваливается в водный девятый круг ада из «Божественной комедии» Данте, где страдают предатели. Если Сэму тридцатилетней давности удалось одержать безоговорочную победу как представителю привилегированного класса, то у Скорсезе он становится объектом возмездия. Можно сказать, Нолти был привлечен лишь для того, чтобы его герой стал абсолютным посмешищем. От былого образа мачо не осталось и следа: огромный, неуклюжий, перепуганный и мечущийся, он не знает, что делать, и именно он является виновником всех бед. И даже жена и дочь, которые в черно-белом фильме были воплощением добродетели и невинности, в версии 1990-х под стать духу времени изображены морально падшими. Ответственность за их духовную деградацию полностью лежит на главе семьи. В начале фильма Сэм ведет бракоразводный процесс: помогает жене разорить неверного мужа. При этом сам Сэм является человеком, абсолютно лишенным нравственности.

Жену Ли мучают воспоминания о прежней измене мужа. Несмотря на внешнее благополучие, их брак давно дал трещину. Когда примерно в середине фильма становится ясно, что муж снова завел роман на стороне, Ли уже даже не пытается скрыть свое презрение к нему. В одной из первых сцен в спальне они кажутся обычной счастливой парой, обменивающейся шутками, но при этом говорят друг с другом, глядя не в глаза, а в собственные отражения в зеркалах – повернувшись друг к другу спиной. В сцене секса их руки переплетены, на них одинаковые обручальные кольца – и вдруг происходит резкий переход к черно-белому негативу. Возможно, это как рентгеновский снимок, пытающийся взглянуть внутрь их отношений в браке.

То, что Ли, скучающе расхаживающая по спальне после секса, лишенного удовольствия, вдруг замечает за окном Макса, кажется достаточно закономерным. На небе за спиной Макса – фейерверк, словно бы в честь его освобождения (на самом деле – из-за приближающегося Дня независимости), а помада в руке Ли визуально перекликается с сигарой во рту Макса – очевидная сексуальная метафора. Макс сидит верхом на заборе, а очки без линз Ника Нолти похожи на те, что носил беспомощный муж в исполнении Дастина Хоффмана в фильме «Соломенные псы» Сэма Пекинпы. У его семьи нет прочного забора.

Дочь Сэма Даниэль была временно отстранена от занятий за курение марихуаны, и она испытывает сильное раздражение по поводу того, что родители относятся к ней как к маленькому ребенку. Подслушивая ссору между родителями, она догадывается об их тайнах. А когда мать, глядя на собаку, бормочет: «По-моему, мне в роддоме подменили ребенка», кажется, что на самом деле она обращается к дочери. Сэм впервые предстает перед своей семьей в кинотеатре, и в это время на экране – «Трудный ребенок». Когда Макс мешает просмотру фильма, Даниэль говорит о нем: «Пап, тебе надо было набить ему морду!» – тем самым обвиняя отца в трусости и слабости. В ответ Сэм шутливо душит дочь.

Эта семья не Эдемский сад, а Макс не змий-искуситель, появившийся извне. Он не захватчик, а скорее зеркальное отражение, сформировавшееся и вырвавшееся изнутри. Демон, рожденный из пены болотной трясины разлагающейся семьи среднего класса. Вступительная заставка, созданная знаменитыми супругами-дизайнерами Солом и Илэйн Басс, выстроена на наплыве глазных