Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов - Владислав Добрый

Новых големов было всего восемьдесят два. Они были меньше — примерно с меня ростом, и куда больше походили на человека. По крайней мере, странных наростов на спине больше не было. Тем не менее, их неутомимость и сила всё же превосходили человеческие.

Я всех их мобилизовал в обоз — носильщиками. Что поделать, война. К счастью, мне хватило ума никому, кроме Джакобиана, не обещать новых големов — иначе разочарование тех, кто хотел бы их пристроить к работе, просто не знало бы границ.

Но эта козырная карта ещё не делала игру выигрышной.

Основная проблема оставалась той же, что и в любое другое время года.

Замки. Укреплённые города. Толстые стены, за которыми можно пересидеть любую бурю. Осада, которая может длиться месяцами, — вот настоящая беда.

Пехота быстро теряет дух, когда враг не идёт в поле. Слуги и крестьяне, даже самые преданные, начинают скучать, пить, воровать и болтать про бессмысленность войны. А рыцари — хуже. Им нужны сражения, вылазки, гром, копья и кровь, чтобы помнить, кто они. Дай им месяц под стенами без дела — и начнутся дуэли, драки, споры о чести и праве первыми войти в пролом.

Но осада — это не доблесть, а арифметика. Сколько хлеба на складе. Сколько овса в мешке боевого коня. Сколько благородных всадников ещё не уехало от скуки. Скука убивает армию рыцарей быстрее, чем холода пехотинцев.

Я поднял взгляд на карту. Да я наконец-то добился от художников рисунок, который можно при некоторой снисходительности принять за карту. Красные метки вдоль реки, крошечные флажки возле холмов — всё это было скорее символичным обозначением, нанесенных с чужих слов. Для меня каждая из них означала не замок и не город, а время. Месяц, неделя, иногда всего день — сколько мы потеряем, если остановимся хотя бы у одной из этих каменных коробок.

Основная проблема оставалась той же, что и в любое другое время года: замки и укреплённые города. Осада, которая может длиться месяцами,— вот настоящая беда.

Даже Джевал, которому трудно отказать в военном таланте, смог взять лишь не до конца укреплённый мост через Башенную реку, пару мелких замков и несколько городков. Конечно, если не считать Селларе: он провёл армию вдоль побережья, снабжая её баржами, и внезапно появился под стенами города, организовав штурм. Я уверен, рассказы о яростном штурме правдивы. И все же — город не успел опомниться и как следует подготовиться к обороне. Будь Джевал чуть менее везуч и чуть менее проворен, его приступ отбили бы.

Это видно по тому, что он до сих пор возится с контрадо Селларе и ещё не подчинил его полностью. Да что там говорить: даже крупный замок Сенешаль, стоящий рядом с мостом через Башенную реку — единственным сухопутным путём на вражеский берег — всё ещё не принадлежит Караэну. Да, я убил его владельца, Крушителя, и сейчас его наследники осторожничают: не делают вылазок на наши обозы, предпочитая отсиживаться в крепости. И всё же — здоровенный замок, чьи стены почти нависают над дорогой из Селларе в Караэн, в руках врага.

Феодальная раздробленность, мать её ети.

Аст ждёт от меня примерно такого же стремительного наскока, как у Джевала. И должен быть спокоен: замок — это не город. Разница как между штурмом бетонного бункера, утыканного пулемётными гнёздами, и атакой пятиэтажки. К тому же, как говорят, гнездо семьи Инобал — замок Балдгар — не уступает Горящему Пику; фактически неприступен. Аст Инобал должен быть уверен, что я не возьму его стены штурмом. Долгая осада даст ему время найти союзников и собрать силы.

Остаётся признать: скорее всего так и будет. Я сомневаюсь, что три мои первые пушки смогут быстро снести толстые стены. Возможно, потребуются недели.

И поэтому я планировал идти другим путём. Брать городки и мелкие замки, выстраивая линию снабжения, которую протяну до самых стен Балдгара. Сажать в каждом по сорок человек пехоты — потому что мужик с дубиной на стене мало чем уступает рыцарю с мечом, а если у мужика есть арбалет, то и благородная боевая магия уже не так страшна. Есть чем ответить.

А пехоты у меня много. Очень много. По местным меркам. Крупный город, может быть, выставит и больше — но ненадолго, и только у собственных стен. Я же собирался показать людям, что такое армия: солдаты, которые не сеют, а тянут лямку службы, голодают, мерзнут, стоят на стенах захваченных городов, охраняют дороги и телеги от разбойников и, время от времени, действительно сражаются.

Я отпил вина и почувствовал, что нервничаю. Я не был уверен в успехе; напротив, был уверен, что многое пойдёт не так, как запланировано. Любой план живёт до столкновения с реальностью.

Я пожал плечами своим мыслям. Что ж — тогда я просто оседлаю течение и поплыву туда, куда повернётся ситуация. Это у меня всегда получалось хорошо.

Вот ещё один верный признак неуверенности — попытка себя успокоить.

Я отхлебнул вина. Ладно. Пока я наедине с кубком, можно хотя бы попытаться посмотреть правде в глаза.

Я — сраный хлюпик. Добрячок. Идеалист. Мягкий, как грязь. Типичный представитель своего мира. Да, легко прятаться за безразличием Магна к людям и крови, пока размахиваешь мечом и обречёшь их на смерть. Но единственное, что заставило меня потратить целые сундуки серебра и такие усилия на этот поход, — вовсе не ненависть к Асту, этой гниде, которая заслуживает смерти.

Нет. Я боюсь.

Боюсь, что этот мир попал в мальтузианскую ловушку, и сам этого не видит. Всего пара неурожайных лет — и они окажутся на грани голода. Может, для средневековья это норма, но не для меня.

И главное — я ясно вижу выход.

Если верить рассказам путешественников, которых я расспрашивал, Регентство — самое густонаселённое место во всём мире. А долина Караэна — самое густонаселённое место в Регентстве.

Лишних людей надо куда-то девать.

И выбор невелик: либо медленное страдание и смерть тысяч невинных, самых слабых,

либо — экспансия.

Аст Инобал — просто камень, что мешается под ногами истории.

Может быть, у меня не получится с первого раза, но я покажу дорогу. Рано или поздно кто-то повторит —

и, возможно, сделает лучше.

Когда-нибудь эта дикая вольница, где власть сюзерена кончается за первым холмом, уступит место новому миру. Эпоха, когда люди просто выживали, закончится.