История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

и ойратским Худуха-беки, автор называет уже монголом. По сути дела, понятия тайджиут и монгол были очень близки для современников. И некоторая путаница в применении этих терминов была связана с политическими обстоятельствами становления новой империи и образованием в результате этого нового монгольского этноса.

Статус военного вождя лучше всего мог бы объяснить роль Хабул-хана, Амбагань-хана, Хутула-хана и Есугей-багатура в политической истории Монголии XII века. «Это были эфемерные вожди неопределённых групп с неопределённой, всегда оспариваемой властью. Древнемонгольский хан ставился, главным образом, на время войны, то есть для наездов, набегов, разбоя»[198]. Несомненно, что военные вожди становились нужны в тот момент, когда у племён появлялись соответствующие политические задачи. Например, это могла быть война, которую вели ради получения военной добычи. Естественно, что такие задачи могли появиться, когда для этого существовали определённые условия. В ситуации начала XII века такие условия возникли в момент падения киданьской империи Ляо.

Таким образом, можно предположить, что конкретного племени монгол среди множества племён Монголии в начале XII века не существовало. В то же время семья основателя Монгольской империи Чингисхана относилась к крупному монголоязычному племени тайджиут. По своему статусу его предшественники, скорее всего, являлись военными вождями тайджиутов, которые выделились в период войн против империи чжурчженьской империи Цзинь. При этом успешными данные войны были до того момента, пока чжурчжени, столкнувшись с угрозой со стороны кочевников Монголии, не выстроили с помощью покорённых ими киданей свою собственную систему защиты от нападений. Такая система включала также и контроль ситуации внутри Монголии через предоставление торговой монополии на отношения с империей Цзинь крупному племени татар. Татары, в свою очередь, защищали свои привилегии. Они резко ограничили военную активность остальных племён, в том числе уничтожали их военных вождей, среди которых были также и тайджиутские лидеры, включая в их число и ближайших родственников Чингисхана.

В любом случае проблема соответствия терминов монголов и тайджиутов в официальной монгольской истории является ключевой для понимания сути проблемы. Правда, возникает ещё один очень сложный вопрос. Если предположить, что при Чингисхане для обозначения группы племён Монголии, объединённых им в одно государство, был использован старый тунгусский термин «мэн» или «мэнгу» и при этом можно согласиться, что сам Чингисхан принадлежал к племени тайджиут, тогда, естественно, встаёт вопрос: почему, собственно, последние не стали основой государства? Почему при Чингисхане для названия нового государства, и определения всех тех людей, которые вошли в его состав, обратились к заимствованному извне термину «мэн», «мэн-гу», которые затем стали известны как монголы? Трудность ответа на этот вопрос создаёт практически неразрешимое противоречие, потому что оно предполагает решительное воздействие на этнические процессы не просто политических обстоятельств, но и личностного фактора.

Одним из весьма характерных примеров того, насколько трудным оказывается обойти данное противоречие, являются труды одного из ведущих современных российских монголоведов Татьяны Скрынниковой. Например, она считает, что «если вторую половину XII века можно обозначить как период борьбы за власть двух лидирующих этнических групп (монголы и тайджиуты), то заслугой Чингисхана стало то, что он окончательно закрепил власть в Yeke mongol Ulus за монголами. Конечно, история формирования Монгольского улуса — это история борьбы за власть в степи различных племён, союзов и политий. Но детальное исследование позволяет говорить о том, что основным участником этой борьбы, от Хабул-хана до установления Чингисханом династийного правления представителей своего рода, были монголы (они же кияты) и тайджиуты (они же нукузы, или чонос), точнее, возглавляемые этими этническими группами объединения, представляющие собой полиэтнические сообщества»[199]. Этот же автор в другой работе указывает: «вновь образованная полития (Монгольский улус. — Прим. авт.) представляла собой многокомпонентное сообщество, в котором лидирующее положение занимал клан монгол, что и стало основанием говорить обо всех монголах (монгольский источник) и о Великом монгольском улусе (китайские источники) или о Великой Монголии»[200]. Следовательно, автор полагает, что в основе Монгольского государства находилось племя или клан монголов, они же кияты, имя которого впоследствии распространилось на другие племена.

При всей чёткости данного утверждения некоторые сомнения у автора всё же остаются. «Монголы и тайджиуты составляли единство, что декларируется общей генеалогией — и те и другие являлись потомками Бодончара, младшего сына Алан-гоа»[201]. Т. Скрынникова оказывается в сложной ситуации, она поставила вопрос относительно взаимоотношений в связке монголы — тайджиуты и тем самым остро обозначила общую теоретическую проблему, связанную с монгольской проблематикой: существовало ли в принципе отдельное племя монголов? С теоретической точки зрения оно должно было существовать, но убедительно объяснить его место в системе племён Монголии XII века, опираясь на имеющиеся источники, Скрынникова не может. Отсюда и появление сложных конструкций. «Одновременно с единством (родством), отмечается борьба за власть внутри сообщества — противостояние тайджиутов монголам»[202]. «Сочетание кият/нукуз актуализировалось только в Сборнике летописей и имплицитно содержало в себе идею как союза, так и соперничества двух групп, а именно киятов, носивших более общее имя монгол и тайджиутов, монголизированных позже»[203]. Предпринятая автором попытка обосновать противостояние тайджиутов и монголов фактически является её стремлением придать стройность процессу образования монгольского этноса.

Татьяна Скрынникова старается найти в источниках информацию для обоснования существования племени монголов, которое после завоеваний, осуществлённых их лидером Чингисханом, стало основой для монгольского народа. Отсюда такое внимание племени киятов, а конкретнее киятов-борджигинов. Очевидно, что Скрынникова опирается на известное указание Рашид ад-дина, который чётко отделил личное племя Чингисхана кият от прочих племён, включая в число последних и тайджиутов. Отсюда и противопоставление тайджиутов киятам, которые собственно и есть, с её точки зрения, монголы. Однако ещё раз повторюсь, что указание Рашид ад-дина, что кияты-борджигины из отдельного подразделения нирунов представляют собой семью Чингисхана, явно не случайно. Авторам данного варианта монгольской исторической идеологии, написанного при дворе монгольских правителей Ирана, необходимо было отделить семью основателя империи от прочих племён, и тем самым они фактически создали историческую путаницу.

Но для автора «Сокровенного сказания», который по времени находился ближе к описываемым событиям, нежели Рашид ад-дин, монголы и тайджиуты это фактически одно целое. Одновременно тайджиуты выступают, как наиболее последовательные политические противники Чингисхана. Возможно, именно ожесточённость борьбы за власть внутри племени тайджиутов и привела к тому, что Чингисхан решил отделить от его структур свою семью. Кроме того, в борьбе за власть в Монголии он не опирался на структуры своего собственного племени. Соответственно после достижения конечного успеха Чингисхану было необходимо обосновать легитимность своей власти в масштабах всех племён Монголии. Очевидно, это не должно было выглядеть как победа вождя племени тайджиутов над всеми прочими племенами.