Очерки по истории стран европейского Средиземноморья. К юбилею заслуженного профессора МГУ имени М.В. Ломоносова Владислава Павловича Смирнова - Коллектив авторов -- История

рациональный и идеологически связный политический проект, поскольку трудно соединить в нём противоречивые положения. Зато можно направить предпочтения граждан в период выборов благодаря удачной рекламной кампании, подменив разум и слово ярким образом, воздействующим на эмоции. Отсюда персонификация и медиатизация выборов, придающая политической жизни видеократический оттенок. Президентские выборы 2007 г. во Франции стали тому ярким подтверждением. В лице победившего на них Н. Саркози, лидера правоцентристского объединения СНБ Франции был предложен новый образ политического руководителя.

Ученик Р. Арона, известный историк, экономист и публицист, ведущий обозреватель таких изданий, как «Le Point», «Le Monde», «Les Echos» Н. Баверез перед выборами 2007 г. издал книгу «Что делать?»[515], в которой заострены основные проблемы современного французского общества. Сторонник Н. Саркози, он представил будущего президента в качестве политика, которого Франция давно ждала. «Франция переживает новый общенациональный кризис, беспрецедентный по своей значимости с конца 4-ой республики. В этом кризисе переплелись упадок институтов страны, экономический и социальный регресс, кризисное состояние государственных финансов, падение влияния страны в Европе и в мире». Автор перечислил наиболее яркие его проявления: провал референдума по Конституции ЕС в мае 2005 г., отклонение кандидатуры Парижа для проведения летних Олимпийских игр 2012 г. в пользу Лондона, восстания в предместьях. Франция спустилась с 4-го на 6-ое место в мировой экономике после Китая и Великобритании, её поразил социальный коллапс в связи с массовыми студенческими выступлениями против Контракта первичного найма, коррупционные скандалы вроде дела Клерстрим. Причину он видел в плохой адаптации к новым мировым условиям, вытекающим из окончания холодной войны и глобализации (мондиализации), возложив ответственность на политический класс. Виновны правые и левые в равной степени, поскольку Миттеран и Ширак одинаково повлияли на развитие страны на протяжении последней четверти века, пока Франция «была не в ладу с историей». По мнению автора памфлета, стране следовало придать новое ускорение. Упадок не фатален. Он явился результатом стратегических ошибок, но его преодоление не зависит только от стратегии правительства и от волевых решений. Оно зависит от гражданской позиции и от желания французов способствовать изменениям. Иначе реформы будут по-прежнему блокированы, и эта неспособность к изменению через реформу благодаря общественному консенсусу приведёт к революции, которую Н. Баверез считает в корне враждебной республиканскому духу[516]. Вспоминая о деструктивной роли ФКП в её пропаганде отказа от либеральной демократии в пользу модели «реального социализма» советского толка, автор считал её принципиально неприемлемой. Она означала, что граждане, принадлежащие к французской демократии, не способны понять общенациональные трудности, бороться с ними, пытаться преодолеть их, разделяя риски и бремя необходимых изменений. Но для этого требуется покончить с иллюзиями и ложью, которая вуалировала истинные трудности, чаще всего исходя из сиюминутных электоральных интересов партии власти, вернее, партий, деливших власть и стремившихся к сохранению консенсуса, который становился всё более иллюзорным, также как связь между избирателями и их представителями. Н. Баверез связал стремительно растущий рейтинг кандидата-правоцентриста Н. Саркози с большими ожиданиями французов, которые «доверили (ему) императивный мандат на реформирование социальной и экономической модели страны»[517] чтобы приспособить Францию к глобализации, в частности, чтобы противостоять усилившейся конкуренции стран ускоренного развития особенно, Азии.

Н. Саркози предлагал новые условия сохранения консенсуса не через смягчение государством жёстких условий рынка, а через добровольный отказ от социального иждивенчества, не через государственное вмешательство, а благодаря росту личной ответственности граждан, т. е. возвращению от потребительской демократии к индивидуальной ответственности за своё материальное благополучие. Однако, в отличие от своих предшественников, начиная с де Голля и кончая Шираком, Саркози не стремился воодушевить соотечественников предложением нового социального проекта или новой универсальной идеи. Скорее, это была попытка внедрить новую стратегию модернизации через изменение экономического поведения.

Критика политики предшественников требовала породить у избирателя тревожное ощущение упадка страны, с другой стороны, граждане должны были оценить перспективы изменений, предложенных Н. Саркози, не впадая в излишний деклинизм. «В свете (разочаровывающих) результатов, полученных коалицией ловкачей и умников, настало для Франции великое время обратиться к твёрдолобым, к простым умам»[518]. Н. Саркози предложил в качестве образца личного преуспеяния собственный образ — человека дела, преодолевшего изначальные трудности самореализации. Он намеренно подчёркивал своё иммигрантское происхождение, заявив в момент оглашения результатов голосования: «Я всем обязан Франции и отдам ей всего себя». В одном из телевизионных интервью в первое лето своего правления он так определил своё политическое амплуа: «Я не теоретик, не идеолог, я не интеллектуал: я за конкретные дела»[519]. Сторонники Н. Саркози отмечали его способность озвучивать накопившиеся проблемы, указывать на болевые точки, демонстрировать желание действовать и тем самым пробуждать надежды[520].

ПОЛИТИКА И ОБРАЗ ВЛАСТИ В ПРАВЛЕНИЕ Н. САРКОЗИ

Для обозначения французского издания западной видеократии историк и политолог Оливье Дюамель и политический телеобозреватель Мишель Фьельдо придумали неологизм — «старкозизм» (starkozisme)[521]. В информационную эру политик становится таким же достоянием видео и медиарынка, как звезда шоубизнеса, откуда лишнее «р», прорвавшееся в корень фамилии президента Саркози, созвучной слову «star» — звезда. В этом Н. Саркози следовал за президентом США Б. Клинтоном и британским премьер-министром Т. Блэром, соперничая с главой итальянского правительства С. Берлускони. Подобная визуализация власти — реакция на общественный запрос, соответствующий определённому этапу развития либеральных демократий на рубеже ХХ — ХХI веков, а точнее — между двумя мировыми кризисами 1974 и 2008 гг.

Напомним, что соперницей Саркози на президентских выборах была Сеголен Руаяль, не уступавшая ему в степени медиатизации фигура-символ, кандидат, которого точно также трудно было себе представить лет пять назад. Мать семейства, но пренебрегающая официальными брачными узами, в духе свойственного молодёжи левых взглядов презрения к «буржуазному» браку, она не стеснялась позировать фотографам глянцевых журналов в бикини, чтобы подчеркнуть свою отличную физическую форму и моложавость. Трудно было бы представить, что в борьбе за право называться кандидатом от левых сил женщина, подобная С. Руаяль, которая до этого занимала второстепенные правительственные посты, «плавала» в сложных политических вопросах, к тому же состояла в гражданском браке, обошла опытных старейшин ФСП (Л. Фабиуса, Д. Страус-Канна, Ю. Ведрина). Однако плеяда опытных политиков-социалистов, в том числе тогдашний секретарь ФСП и её гражданский муж Ф. Олланд выдвинули С. Руаяль видя в ней, прежде всего, яркий образ, способный представить ФСП партией коренного обновления.

Точно также скандальные подробности из жизни четы Саркози его иммигрантское происхождение, его резкие выпады и даже его разрыв с политкорректностью прежде были бы непреодолимыми препятствиями к выдвижению на пост президента от право-республиканского СНБ, который долгое время оставался олицетворением социального истеблишмента пятой республики. Дуэль столь необычных кандидатов, так же как оба пришествия Берлускони или беспрецедентный успех Барака Обамы на президентских выборах 2008 г. и «обамания»[522] охватившая европейские столицы, кажутся