Русский Порт-Артур в 1904 году. История военной повседневности - Александр Владимирович Лысёв

Они имели опыт доставки донесений еще со времен японо-китайской войны 1894–1895 гг. Помимо денежной оплаты по инициативе Тидемана китайских почтальонов награждали серебряными медалями на Станиславской и анненской лентах. Медали пользовались у китайцев большой популярностью. Для получения их лодочники устраивали целые соревнования, кто быстрее доставит почту в Порт-Артур и вернется обратно с распиской от адресата и посланием из осажденной крепости. Таких лодочников называли «медалистами». С ними отправляли наиболее спешную информацию. Д.В. Никитин утверждал, что выработанная Тидеманом связь действовала правильно, регулярно и непрерывно до самых последних дней существования русского Порт-Артура[390]. Частные письма шли из крепости в Россию и обратно. Китайцы на джонках доставляли приказания санкт-петербургских властей. Обратно везли донесения о ходе обороны. Их печатали в русских газетах. Все официальные бумаги посылались в зашифрованном виде. В течение недели следом отправлялись еще две копии одного документа. В результате таких мер, по данным Никитина, до места доходило более 80 % всех сообщений[391]. Для частной переписки действовала цензура, введенная адмиралом С.О. Макаровым приказом от 29 февраля 1904 г. Из Артура запрещалось описывать передвижения судов и войск, упоминать о каких-либо их недостатках, полученных повреждениях, понесенных потерях, делать какие бы то ни было военные предположения и т. п.[392]. Хуже обстояло дело с доставкой из Чифу в осажденную крепость периодической печати. Так, командир 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Н.А. Третьяков констатировал в начале ноября 1904 г.: «Досталось <…> нашему чифусскому консулу Тидеману за то, что он не присылал нам в Порт-Артур [в конце осени. – А.Л.] никаких газет»[393]. Периодика попадала в Порт-Артур зачастую с большими задержками. Про подобные новости говорили, что они «свежие от такого-то числа». За исключением вполне естественных в военных условиях сбоев, связь с Чифу (помимо ее непосредственной военной важности) следует признать фактором положительного воздействия на моральное состояние гарнизона.

По такому же принципу действовала связь между Порт-Артуром и командованием Маньчжурской армией через порт Инкоу. Инкоу располагался на Квантунском побережье в 35 милях северо-западнее осажденной крепости. До 28 июля 1904 г., пока не состоялся бой в Желтом море, практически устранивший фактор русской морской угрозы в районе Порт-Артура, блокада с моря была слабее. Связь с Инкоу осуществлялась морским путем до оставления этого порта русскими войсками в середине лета 1904 г. Участник событий капитан Н.М. Побилевский записывал в своем дневнике 5 июня об одном из таких рейсов в Инкоу: «Вчера вечером вернулся поручик Ломан, ходивший на миноносце [“Лейтенант Бураков”] с посланным к генералу Куропаткину офицером генерального штаба»[394]. Этим же рейсом в Артур доставили несколько десятков частных писем[395]. Следующий рейс «Лейтенант Бураков» совершил 20 июня, привезя сведения от наместника. В тот же день из Чифу пришла джонка с газетами. 30 июня китайская шаланда доставила в крепость 15 тюков корреспонденции, отправленной между 19 апреля и 12 мая 1904 г.[396]. Перед этим никаких писем не доставлялось в Порт-Артур с середины мая. Во второй половине июня 1904 г. связь с Чифу осуществлялась довольно интенсивно. К августу морское сообщение значительно сократилось. Однако утверждать, что оно прекратилось, неверно. 25 августа в Порт-Артур прорвался французский пароход с продовольствием. 3 сентября русский миноносец привел в крепость английскую шхуну со 100 ящиками пива[397]. В конце августа – начале сентября в Порт-Артур заходило еще несколько иностранных судов. Их разгружали в бухте Луизы[398]. Последний крупный пароход с грузом муки зашел в Порт-Артур из Бомбея 2 декабря 1904 г.[399]. Джонкам и шаландам удавалось прорывать японскую блокаду чаще. Помимо съестного все эти большие и малые суда привозили в крепость новости.

Вообще вся секретная и деловая переписка в Порт-Артур шла через разведотдел штаба Маньчжурской армии. Эта переписка касалась снабжения осажденной крепости и собственно поддержания с ней связи. Было предпринято три попытки провести в Порт-Артур крупные транспорты. В июле – через китайского купца Тифонтая, осенью – через начальника Забайкальской области генерал-лейтенанта И.В. Холщевникова и через Владивосток. Все они закончились неудачей. Кроме консула в Чифу, связь с Порт-Артуром поддерживали русский посланник в Пекине Д.С. Павлов и коллежский советник Н.В. Лаптев из Тяньцзина. Они делали это через китайскую агентуру. Штаб Маньчжурской армии посылал в осажденную крепость офицеров-добровольцев с шифрованными донесениями. Это были в период с мая по сентябрь 1904 г.: хорунжий 5-го Сибирского казачьего полка Штенгер (в июне), хорунжий 8-го Сибирского казачьего полка Костливцев (в июле), хорунжий князь Радзивилл, корнет Христофоров и поручик Уссурийского железнодорожного батальона Экгард (в сентябре). Последний был взят по дороге в плен японцами. Остальные благополучно достигли Порт-Артура. Кроме того, в тот же период в Артур по собственному желанию с донесениями пробиралось несколько нижних чинов[400]. В частности, подполковник А.Г. Авчинников в своей работе о начальнике 7-й Восточно-Сибирской дивизии генерал-лейтенанте Р.И. Кондратенко упоминает, что его жена регулярно получала письма от мужа до 30 июля 1904 г. Позже от него было получено лишь две телеграммы – в августе и октябре[401]. За доставку частных писем китайцы брали 5 руб., телеграмм – от 10 до 15 руб.[402]. Помимо платы за доставку, китайцам выдавались деньги на оплату самой телеграммы. Китайские почтальоны проникали не только через морские рубежи, но и сквозь сухопутное кольцо осады крепости. Любопытно, что за нелегальный пропуск уже сами китайцы платили деньгами и товарами русским солдатам на аванпостах и, вероятно, японским на другой стороне тоже[403].

Часто на передовых позициях противники обходились без китайского посредничества. Французский офицер К. де Грандпре отмечает в своих записях интересный факт: «3 (16) декабря [1904 года] часовой, стоявший в японской траншее, поднял маленький пакет; в нем находилась золотая монета и записка японскому офицеру от русского офицера. <…> Последний просил своего японского коллегу отправить телеграмму в Крым его старухе матери. Телеграмма эта, пропущенная японской цензурой, была отправлена по назначению, о чем и был уведомлен русский офицер»[404].

Подробности этой истории отыскались также и в воспоминаниях английского представителя при японской армии под Порт-Артуром Э.А. Бартлетта. «Десяти рублей, однако [перекинутых русским офицерам на покрытие расходов за передачу телеграммы. – А.Л.], не хватило, и надо было добавить еще 15 иен. Японские офицеры и солдаты устроили подписку для сбора недостающей суммы. На следующую ночь они бросили [в русскую траншею] письмо, в котором сообщили, что исполнили просьбу, упомянув при этом, что должны были приплатить 15 иен. Русские перебросили новое письмо, в котором благодарили и возвращали добавленные японцами 15 иен. <…> Таким образом, все дело велось на чисто коммерческой