Российский колокол № 7-8 2020 - Коллектив авторов

Я был расстроен. И даже не столько тем, что мои ожидания не оправдались: его командиром стал Голохвастов.

Командир третьей батареи старший лейтенант Голохвастов среди офицеров считается неплохим артиллеристом, но командир он никой. Он высокого роста и довольно хорошо сложен. Нежно-матовый цвет лица, тонкие чёрные брови в сочетании с большими выразительными глазами и длинными, загнутыми к верху ресницами делают его больше похожим на девушку. Когда за упущения по службе его распекает старший начальник, он краснеет и опускает голову. Он никогда не смотрит собеседнику в глаза – явный признак скрытности или слабости характера.

В первом дивизионе у меня много друзей, но ближе всех по духу старшина первой батареи старший прапорщик Цветков. Три месяца назад он прибыл в нашу бригаду, и его поселили в мою комнату вместо убывшего на повышение Пустовалова. Мы с ним сразу подружились.

Первым дивизионом командует майор Самохвалов. Он высокий, крупный, с длинными ногами, большой головой и маленькими голубыми тусклыми глазами. Отдавая приказы подчинённым, он размахивает руками и говорит так громко, словно командует на плацу. Я долго не мог понять, кого он мне напоминает, пока, перечитывая Чехова, не наткнулся на описание щенка в рассказе «Белолобый». Теперь, когда я его вижу, в памяти моей невольно всплывает это описание: «Это был… щенок, чёрный, с большой головой и на высоких ногах, крупной породы…. Судя по манерам, это был невежа, простой дворняжка».

Первый дивизион занимает первый и второй этажи трехэтажного здания. Первая батарея полностью занимает первый этаж, второй делят между собой вторая и третья батареи. Два старшины в одной казарме – что две хозяйки на одной кухне…

Цветков вызвался показать Павлу расположение части и военного городка. Отпросившись у командира дивизиона, он первым делом повёл Павла устраиваться в общежитие. Семья у Павла приедет через два месяца, и пока в его квартире делают ремонт, он будет жить в общежитии. Павла поселили по соседству с нашей комнатой. Цветков уже дважды звонил мне, чтобы я не опаздывал на новоселье.

– Интересно, – войдя в комнату и увидев на столе нарезанное тонкими кусочками солёное сало, которое я предпочитаю всем другим закускам, не смог удержаться я, – это где же вы достали сало?

– Все вопросы к нему, – засмеялся Павел, указывая на Цветкова. – Он даже настоящей бочковой квашеной капусты достал.

– А что, – улыбнулся Цветков, – хороша закуска – квашена капустка: и подать не стыдно, и съедят – не жалко.

У Цветкова бесподобная детская улыбка. Его улыбку можно сравнить с солнышком, что в ненастную погоду неожиданно выглянуло из-за туч и осветило всё вокруг радостным ласковым светом. Кажется, что обладателю такой улыбки трудно постоять за себя. Но это только кажется. Первым, кто убедился в этом, был замполит первого дивизиона майор Баринов.

Баринов маленького роста, худой, сутулый. Он умён, начитан, но злопамятен и постоянно язвит. Не потому ли у него желтушный цвет лица? За годы службы, если не считать юбилейных медалей и медалей за десять и пятнадцать лет безупречной службы, прозванных в офицерской среде «песочными», он не заслужил ни одной правительственной награды. Когда Баринов видит их у молодых офицеров и прапорщиков, мне кажется, он плохо спит ночью.

На второй день после прибытия в бригаду Цветков в парадной форме стоял у поста дневального, ожидая, когда закончится совещание у командира дивизиона. Он должен был представляться командиру по случаю назначения на должность старшины батареи. Совещание закончилось. Первым из кабинета вышел замполит дивизиона. Цветков отдал майору честь. Увидев на груди старшины медаль «За отличие в воинской службе» II степени, Баринов подошёл к нему и дотронулся до неё рукою.

– Надо же, – сказал он с неприязнью, – служим, можно сказать, без году неделя, а уже имеем «орден Сутулова».

– Ну что вы, товарищ майор, – улыбнулся Цветков своей детской улыбкой, – это же медаль «За отличие в воинской службе». Жаль, что я ни разу не видел ордена, о котором вы говорите: очень бы хотелось посмотреть, кто на нём изображён.

При этих словах дневальный, глядя на сутулую фигуру майора, не смог сдержать улыбки. Заметив это, Баринов позеленел от злобы, развернулся и молча ушёл к себе в кабинет, но с того дня постоянно придирается к старшине.

Этот случай я вспомнил невольно, увидев на парадном мундире Павла, что висел на спинке стула, две медали «За отличие в воинской службе»: I и II степени…

18 ноября

Перед обедом я зашёл в третью батарею.

– Старший прапорщик Вершинин принимает имущество в сушилке, – доложил мне дежурный.

Едва я открыл дверь, меня обдало жаром и в нос ударил тяжёлый запах плесени. Вдоль стен справа и слева на металлических штырях, которые служат для просушки сапог, были развешаны влажные лагерные палатки. Павел на полу помогал двум солдатам счищать мокрыми тряпками плесень с очередной палатки.

– Ты посмотри, что делается, – сказал он, поднимаясь и вытирая со лба пот. – Ещё пару дней – и они точно бы сгнили. Иван Иваныч, – окликнул он заглянувшего в сушилку старшину второй батареи, – неужели ты после штабных учений не мог подсказать моему командиру, чтобы он просушил палатки?

– А что я? – надул свои толстые щёки Хромченко. – У меня и без ваших палаток забот полон рот…

– Ну вот, возьми его за рубль двадцать, – сказал Павел с досадой, когда тот исчез за дверью.

21 ноября

Поздно ночью вернулся личный состав, находившийся на выезде, и сегодня утром развод на занятия начался с разбора неудачной стрельбы. Заложив руки за спину и прохаживаясь перед стоящими в одной шеренге командирами дивизионов и их заместителями, комбриг молчал, словно собираясь с силами. Наконец он остановился около командира второго дивизиона майора Вербицкого.

– Доложите мне, товарищ майор, какие вами приняты меры, чтобы подобное не повторилось?

Офицеры стояли на середине плаца, но личному составу бригады хорошо было слышно всё, что говорилось на нём в это время.

Командир проштрафившегося дивизиона и сам был не рад случившемуся. За прошедшие после происшествия дни он похудел и осунулся. Вытянувшись по стойке смирно, стоял он перед командиром бригады и, должно быть от волнения, нервно перебирал пальцами левой руки.

– Товарищ полковник, мною проведено совещание с офицерами дивизиона по вопросу усиления контроля над личным составом во время проведения учебных и боевых стрельб. За упущения в работе командиру четвёртой батареи объявлен выговор. Михальчук побледнел, шагнул к Вербицкому и устремил на него испепеляющий взгляд.

– У вас что, майор, совсем