Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

Возникли и «фронты» с четкой географической привязкой к новым секретным «атомным городам». И если в монастырском Сарове после того, как там разместилось КБ-11, ставшем «Базой-112» (Горьким-130, Кремлёвом, Арзамасом-16) – битва шла в основном научно-техническая – инфраструктура худо-бедно существовала. – то при создании другого главного секретного города атомной промышленности – «Базы-10» (он же Челябинск-40, Челябинск-65 и Озёрск) – пришлось «сражаться» ещё и с суровой природой, создавая в уральской тайге всю инфраструктуру практически с нуля.

Все другие «атомные города», включая близкий к Озёрску Снежинск и «дублирующий» Красноярск-26, который выстроили в недрах скалы, сооружались тоже «по-фронтовому» ударно, но все же не столь фантастическим трудом и напряжением. Никто точно не знал, сколько у страны времени до того, как на Потомаке решат, что у них уже достаточно сил и смелости, чтобы обрушить на Советский Союз ядерный удар.

Славский к этому времени уже хорошо представлял диспозицию начавшегося штурма «атомной крепости». Например, что компоненты для бомбы можно было получить тремя способами. Первый – в виде плутония-239 после облучения урана в атомном реакторе. Второй – в виде урана-235, полученного электромагнитным методом. Третий – в виде того же урана-235, но выделенного газодиффузионным способом. Для этого требовались три разных завода с соответствующей инфраструктурой.

Поскольку не было известно, на каком из путей быстрее и вернее ждет удача, в Спецкомитете решили идти по всем этим дорогам сразу. Почти одновременно с «Базой-10» под Кыштымом с первым промышленным ядерным реактором началось строительство завода № 813 (Свердловск-44, ныне г. Новоуральск) с газодиффузией, а несколькими годами позже – завода № 814 (Свердловск-45, ныне г. Лесной) под электромагнитный способ наработки урана-235.

Но истинным «первенцем» атомной промышленности, самым главным, как бы «центровым» (и в итоге, заметим, решающим) для создания первой советской атомной бомбы стал именно уран-графитовый реактор на заводе № 817 – нынешнем комбинате «Маяк», с которым судьба тесно связала Ефима Славского. При этом история рождения и «младенчества» комбината оказалась самой драматичной из всех.

«Зачатию» предшествовали муки выбора. До начала геодезических изысканий были четко определены требования к промплощадке. Место должно было быть по соображениям секретности «глухим» – вдалеке от крупных городов, больших транспортных артерий. При этом в относительной близости требовалось наличие железнодорожной магистрали, к которой можно было бы «пристегнуть» отходную ветку. А также линия электропередачи, от которой сделать «отвод». Кроме того, необходим был большой водоем для прямоточного охлаждения активной зоны реактора. При этом учитывался, насколько возможно было, и «экологический» фактор, хотя такого слова еще даже не знали. Во всяком случае, ядерные отходы не должны были попадать в гидросистему, питающую крупные города.

Рассматривали три места, все на Урале. Первое – в нескольких километрах ниже верховья реки Уфы. Но там пришлось бы строить плотину и отдельно копать немалый котлован для искусственного водохранилища. Другое – возле озера Чебаркуль, всего в трех километрах от железнодорожной станции Кисегач. Однако вблизи в поселке Чебаркуль работал авиаремонтный завод, который пришлось бы передвигать, чему категорически воспротивились в ГКО.

Кыштым. Фото С.М. Прокудина-Горского. 1909 г.

[Из открытых источников]

Победила третья «локация» – в Челябинской области, в районе озер Кызыл-Таш, Иртяш и еще целого каскада девственных озер, связанных с рекой Теча. Вверху в отдалении располагался «металлургический городок» Касли, внизу – раскинулся городок Кыштым. Сбоку – не так далеко проходила «железка» Кыштым-Аргаяш. А вокруг – глухая уральская тайга.

Место, это как считается, выбрал лично Авраамий Завенягин после многомесячных интенсивных поисков, в результате которых геодезисты исходили по тайге сотни километров. А также после тщательного исследования розы ветров, что было немаловажно при сугубой опасности производства. Буквально «на ходу» пришлось произвести «рокировку» расположения комбината и будущего поселка-города из-за нюансов той же розы ветров. Промплощадка изначально должна была быть привязана к озеру Иртяш, а поселок – к озеру Кызыл-Таш. В итоге «переиграли» наоборот, определив поселение с подветренной стороны.

Площадку для завода № 817 (другое имя – «База-10») утвердили 21 декабря 1945 года постановлением СНК СССР № 3007—697сс. Последние литеры означали «совершенно секретно».

Озерный край. Фото первостроителей поселка при комбинате № 817.

[Портал «История Росатома»]

Авиации запрещался пролет над стройплощадкой. Вводилась периодически меняющаяся система условной географической привязки и названия строящегося объекта. Она была двойная: одно имя и «локация» для взаимодействия с местными органами власти и организациями, другие – для переписки со всеми предприятиями и НИИ, участвующими в проекте, а также центральными советскими учреждениями. Отдельные наименования «воинской части» использовались в приказах, идущих по армии. Так, территория, где строился завод № 817, с конца 1945 года входила в состав Кыштымского района Челябинской области. Однако в начале 1946‐го район был переименован в Кузнецкий. В несекретной же переписке объект именовали «войсковая часть 04219».

Постановлением Совета Министров СССР от 9 августа 1946 года № 1736—755сс строящие заводы № 817 и 813 были переданы под войсковую охрану МВД.

Но еще ранее – 24 апреля 1946 года – уже с опосредованным участием Славского был утвержден генплан строительства. Комбинат поначалу должен был состоять из двух заводов: «А» – реакторный, с дублирующей установкой; и «Б» – радиохимический. В последнем плутоний на трех параллельных технологических линиях должен был в несколько этапов извлекаться из урана, облученного в реакторе «А». Облученные урановые блочки по технологической схеме автоматически транспортировались с завода «А» под землей.

При этом все основные участки радиохимического производства требовалось полностью автоматизировать из-за особой их радиационной опасности. К двум основным заводам прилагался цех водоподготовки и водоснабжения с насосными станциями и отстойными прудами.

В генплан входили также вспомогательные объекты: электроподстанция на 10 МВт; большая исследовательская лаборатория; ремонтные мастерские и некоторые другие объекты.

В девяти километрах от комбината закладывался жилой поселок на 1300 человек с семейным жильем, поликлиникой, амбулаторией, клубом и соцкультбытом.

Чуть позже основное производство решено было дополнить третьей частью – химико-металлургическим заводом «В», на котором собирались уже в металле детали атомной бомбы. Внутри этой схемы в итоге появилось гораздо больше узкоспециализированных заводов.

Работа закипела еще до утверждения генплана – уже в конце сорок пятого: Берия, на которого давил Сталин, не «заморачивался» бюрократической «логистикой» утверждений – времени на раскачку не было.

Изыскатели забили первый колышек на месте расположения будущего реактора 24 ноября 1945 года. А еще ранее – в октябре – сюда начали привозить первых строителей – заключенных местных лагерей и вольнонаемных специалистов. Зэков командировали сюда не всех подряд, а тех, кто прежде работал на стройках.

Вопреки тому что часто пишут в популярных публикациях, на стройплощадке первого советского промышленного реактора не «шумела девственная тайга». Здесь находились земли колхозов «Красный луч», «1 Мая», «Доброволец», подсобные хозяйства Кыштымского механического завода