Уральская Обь - Дмитрий В. Арбузов

шишки, испеченные в углях. Также попались грибочки сомнительного происхождения, и мы их тоже проглотили – с рисом, олениной, сухарями. Открыли, так сказать, новый съедобный вид! Жируем… Местный лук, кстати, в масле обжаренный – настоящий шедевр кулинарного искусства! «Его можно есть просто так, с хлебом…» – задушевно вздохнул Иван. Лука не видели с Сыни, а тут нате вам, растет, да еще какой!

Сапог «лечу» пластырем, дыра там образовалась со столовую ложку. Пластырь долго держится, к тому же оставляет липкие следы, на которые новый кусок ложится лучше прежнего. Сначала закрываю дырку маленьким куском, поверх него большим – волей-неволей целая конструкция получается… И всё равно протекает. Вот такие в тайге занятия.

За эти тридцатые сутки по прямой преодолели всего восемь километров. Скорость была меньше километра в час. На следующее утро повстречалась знакомая дорога, уже мало отличимая от самого леса, густо засорённая молодой чащобинкой, и только поэтому видная. Но в целом новый день ничем не отличался от предыдущего – мы всё тем же порядком устало брели по трущобам тайги, где трудности кочевой жизни давали знать себя на каждом шагу. Разве что чаще останавливались поесть морошки, теперь уже спелой, густо усеявшей таежные мхи. С места ночевки взяли выше, где нет заболоченной тайги, заломов, а лес прорежен и светел, но вскоре снова очутились внизу, когда путь перечеркнул мощный распадок, и поняли, что от реки не уйти. И тут, о чудо, мы вдруг наткнулись на просеку, по величине равную ширине саней, то есть варгу, о которой Степан тоже упоминал. Каждый стволик аккуратно подточен, между срезом и поверхностью земли расстояние – рубили в снег. Валежины отодвинуты, по сторонам благоухают пахучие кедры, тропка стремит ввысь, к синему, перечёркнутому лесинами, расплывчатому пятну. Отлично, это же кратчайший путь второй бригады на Тыклотову! Кровь из носу, мы не должны его потерять, ибо он выведет нас и на Бал-бан-ю. Но вскоре лесные краски снова сгущаются, и мы с понижением рельефа падаем вниз, опять выходим к заболоченной реке, где варга превращается в месиво из кустов и грязи, а затем распадается на множество отдельных оленьих троп.

– Приплыли, – устало говорю я. От одной мысли, что впереди предстоит еще хоть сколько-то такого пути, меня бросает в ледяную дрожь. Хочется завалиться хоть куда-то, пусть в грязь, и отдохнуть. Но день клонится к вечеру, а нам во что бы то ни стало нужно быть сегодня на Тыклотове. Ещё неизвестно, что будет впереди, с продуктами же по-прежнему напряженка. Мясо кончается, да и чувствую я, отдыхать больше надо. Все-таки месяц уже затягиваем поясные ремни.

– Необходимо выбраться из этого кошмара и передохнуть, – в дуэт предлагает запыхавшийся Иван. – Надо бы.

И мы вновь месим грязь, пока не упираемся в пригорок, где зимняя дорога, наконец окончательно расставшаяся с рекой, устремляется на водораздел в сторону Тыклото-вы. Для пущей убедительности, – наш ли это путь, – следуем по тропе вверх ещё с километр, и только после грузно валимся в мох, устраиваем долгожданный привал, сценарий которого отработан до автоматизма. С обедом укладываемся минут в тридцать. Потом некоторое время умиротворенно лежим, смотрим в небо, попиваем чай, сдобренный пучком душистых трав. Уходя, прибираю стоянку.

Мне нравится передвигаться по лесному пространству, не оставляя следов. Чтобы дров было сожжено ровно столько, сколько нужно, мусор уничтожен, кострище ухожено. Поступая таким образом, я выражаю некую признательность, уважение к миру природы, и мне это вдвойне приятно. Сохраняя за собой поляну такой, какой она была до меня, ведя себя в целом как гость, я в итоге испытываю прилив сил, уверенность, всё возрастающее отождествление «я» с миром вокруг, и эта магия нацеленного внимания раз за разом меняет мои мысли и взгляд. И в самом деле, не теории, а наши поступки решают всё, без материального воплощения духовное никогда не будет проявлено и не отпечатается в реальные цвета, не увидит свет. Городскому человеку достаточно неделю понаблюдать за собой, отрывая взгляд от асфальта, размышляя исключительно о прекрасном и смотря на мир намеренно широко открытыми глазами, как он невольно почувствует эти изменения… В простых словосочетаниях уже так много всего сказано! А если еще и организовать всю жизнь подобным образом, что же случится тогда? Просыпаясь, говорить миру «здравствуй», засыпая, желать ему доброй ночи; не выбрасывать мусор на свалку, нести ответственность за каждый поступок, слово, мысль. Не этому ли и учит жизнь в дикой природе? Природа как бы говорит нам: «смотри, куда идешь, человече, иной шаг может стоить тебе жизни». Или «не бери больше, чем съешь за пару раз, всё равно далеко не унесёшь». А еще: «двигайся, согревайся, в движении жизнь»; «люби, смотри, как я забочусь о тебе, не давая пропасть». И все эти, да и другие её невидимые, но ощущаемые «послания» влияют на нас куда больше, чем мы догадываемся об этом – они накладывают отпечаток на подсознание и порождают определённый стереотип. Да, жизнь в природе человеку даётся нелегко, но чем тяжелее и непредсказуемее становится его существование, чем меньше ему остается выбора не измениться, и тем точнее он реализует свою природу, быстрее двигается к заветной цели души, становящейся столь притягательной в свете свободы. Это и есть «путь человека на Земле», его можно осуществить только здесь – в природе, среде первозданной. Условия же, среду, мы, как никакое другое существо, способны выбирать себе сами. И так как человек несовершенен, то в целом это и послужило причиной возникновения такого всеобщего несовершенства, как наша цивилизация. Ведь люди организовывались, принимали законы и делали выводы в течение всего исторического процесса руководствуясь в большей степени нуждами тела, чем зовом души. Да, человечество рождалось кровопролитиями и экспансиями, но в целом это был путь наименьшего сопротивления и путь борьбы с природой, а не попыткой слиться с ней в единое целое.

– Много неясного в твоей философии, – улыбнулся Иван. – Она далека от обычной жизни людей. Нельзя же всем поселиться в лесу.

– Но письмо и арифметику в школе сегодня изучают почти все, да и высшее образование получают тоже, а сто лет назад многие и думать об этом не смели. То же случится и с медитациями ещё лет через сто, когда биоритмы прогресса в несколько раз обгонят биоритмы человеческого организма и психические напряжения, расстройства примут глобальный характер. Что же касается человека и природы, то можно сказать так. Сначала мы интуитивно выбираем себе условия роста, как прогулку во дворе, интересы, друзей и род занятий, в нашем случае – жизнь в