Его строптивый Огонек - Екатерина Юрьевна Васина

— Умеет, но не сильно любит. Вечно занят, на бегу и все такое. А ведь иногда надо остановиться, расслабиться, посмотреть по сторонам.

Я лишь киваю, продолжая уписывать завтрак. Милана тоже сонная, но к моменту выхода из дома более-менее просыпается.

В общем, ближе к десяти дома остаюсь только я. Тим уезжает, даже не взглянув на меня. Зато разговаривает с кем-то по телефону таким тоном, что мне становится не по себе.

А возвращается ближе к двум часам. И не один, а с очень веселым и шумным Егором, который точно заполняет собой мирную атмосферу зимнего дня. За окном сегодня около минус десяти, но хотя бы ветра нет и сквозь разрывы облаков проглядывает солнце. Я готовлю обед, успеваю поработать над одной “шабашкой”, которую получила буквально пару дней назад. Потом немного занимаюсь растяжкой и танцами для файер-шоу. И сбегаю в душ.

— Вот сразу чувствуется женская рука дома! — слышу жизнерадостный голос Егора, который, кажется, всегда очень громко разговаривает. — Эх, Тимыч, прямо завидую! Нет, ты чувствуешь как пахнет?

— Духами, зловредностью и отбивными. — гад ты сварливый, а не муж.

— Не-е-ет. Это пахнет домом! Тоже что ли женится!

— Кошку заведи, — нет, Тим сегодня явно не в духе, — пользы больше будет.

Я спускаюсь со второго этажа, на ходу вытирая еще влажные волосы. Сразу попадаю под взгляды от обоих мужчин: восторженный и мрачно-изучающий. Спасибо, муженек, тоже рада тебя видеть.

А за их спинами окно и стеклянная раздвижная дверь, выходящие на задний двор.

У меня что-то с глазами? Щурюсь, пытаясь понять. Неужели глюки?!

Нет, не глюки!

Да мать вашу!

С тихим воплем я пролетаю мимо опешивших мужчин и, в одной майке и тонких штанах, босиком, вылетаю во двор. За ночь намело снега по колено. Тим, как всегда, не чистил, и я сразу проваливаюсь в рыхлую белую массу. Холод обжигает ступни, но тело словно не мое — все внимание устремлено вперед.

Там, рядом с беседкой, виднеется красно-сине-желтое пятно. Попугай. Огромный, яркий, с опущенными крыльями. Глаза полузакрыты, дыхание частое и хриплое.

— Трижды охренеть! — вырывается само собой, когда я поднимаю находку.

Ара слабо трепыхается, но быстро утихает, прижимаясь ко мне всем телом. Обратно я уже не бегу — лечу над сугробами. Воздух режет кожу, дыхание сбивается, но мысли только одни: только бы не замёрз.

У дверей меня перехватывают — кто-то хватает за плечи, буквально втаскивает в дом. На долю секунды вижу шокированное лицо Егора, а потом — синие, горящие злостью глаза Тима.

— Ты совсем ушибленная?! — выдыхает он, потом осекается, замечая попугая.

Я прижимаю находку к груди и не могу выговорить ни слова: зубы стучат, руки дрожат, штаны липнут к ногам, промокшие от снега. Холод, которого я не чувствовала снаружи, теперь обрушивается на меня лавиной. Мы с попугаем трясемся синхронно.

Через секунду на плечи ложится теплый плед — мягкий, пушистый. Тим оборачивает им нас обоих, прижимает плотнее.

— Ближайшую ветеринарку, — коротко бросает он через плечо. Егор уже роется в телефоне.

Руки мужа начинают растирать мне плечи — яростно, с нажимом, но осторожно. Не понимаю, как у него получается и злиться, и заботиться одновременно, но факт: мы с попугаем даже дышать боимся, чтобы не мешать.

— Позвонил, скоро будут, — отчитывается Егор, подходя ближе. — Мать моя женщина, отец мой мужчина… дожили! Попугаи зимой летают!

Я опускаю взгляд на найденыша. Он смотрит в ответ — глаза чуть приоткрыты, дыхание стало ровнее. Если рассуждать логически, он, наверное, не успел промерзнуть слишком сильно. Но такие птицы вообще не для нашей зимы.

— Интересно, он говорящий? — бормочет Егор, как всегда в своём репертуаре.

За спиной Тимофей продолжает растирать мне плечи, потом строго приказывает:

— Дай мне птицу и марш переодеваться. Ты ледяная. Вот же дурында! Там же минус пятнадцать!

— Холодно… пиздец, — раздаётся вдруг тихо, сипло — откуда-то из-под пледа.

Мы замираем. Ну, собственно, вот и ответ на вопрос Егора.

— Это не я. — говорю зачем-то шепотом.

— Дай птицу. — повторяет Тим, пытаясь надавить на меня авторитетом. — Брысь в душ!

— Ему холодно!

— Какая разница, у кого он будет на руках! — да уж, Тим сегодня точно раздражен сильнее обычного.

Я опускаю взгляд на попугая. Тот прижимается ко мне и вдруг тянет с мечтательной ноткой.

— Си-и-иськи.

Это контрольный просто.

Даже у Тима уголки губ чуть дергаются, а Егор так и вовсе в полном восторге сползает по стене, всхлипывает от смеха.

Божечки-кошечки, просто сюр в чистом виде! Может, я сплю? Но крылья под пальцами слишком реалистичные и мягкие, да и холод, который продолжает сотрясать тело, тоже как бы намекает.

Да, Ева, ты не спишь. И ты только что нашла посреди зимы попугая, который заценил твою грудь! Отлично! Представляю как будет ржать Лекси.

В итоге попугая у меня забирает Егор, который продолжает ухмыляться. Я же сбегаю на второй этаж. Так, быстро приму теплый душ и тут же вернусь.

Мне всегда больно видеть пострадавших детей и животных. Потому я боюсь заводить и тех, и других. Что делать, если заболеют? Или ударятся? Или еще что! Мир вообще опасная штука! Нет, нет, нет! Я же в случае чего стану просто сумасшедшей мамашкой, которая запрет чадо в безопасной стерильной комнате и будет над ним трястись. Да и как с детьми вообще быть?! Я тут с попугаем растерялась. До сих пор в шоке, даже полотенце забыла. Придется вытираться тем, что на полке, а оно не слишком большое.

Только я протянула к нему руку, как услышала звук открытой двери.

— Ты забыла. — оборачиваюсь как раз, чтобы успеть перехватить летящее в меня огромное пушистое полотенце