Коллеги. Звездный билет - Василий Павлович Аксенов

– Как вам нравится эта наглость?! – воскликнул Карпов. – «Леша», «Владик» – тон-то какой! Я расцениваю это как попытку зверской эксплуатации заезжих туристов.

– Это не совсем так, друзья, – протянул обескураженный Зеленин.

– А по-моему, это забавно, – проговорил Максимов.

– Конечно, – обрадовался Саша, – это же страшно весело! Значит, договорились?

– Как с оплатой? – подмигивая Алексею, спросил Владька.

Саша растерянно заморгал.

– Оплата? Конечно, оплатим. Я не подумал об этом. – И, поняв шутку, в тон Владьке ответил: – Что-нибудь придумаем, проведем по безлюдному фонду.

Владька захохотал:

– Люблю я этого дурака Сашку Зеленина.

По поселку были разосланы сестры и санитарки собирать больных. Вскоре в амбулатории образовалась небольшая очередь «сложных случаев». По дороге ребята еще немного поворчали что-то насчет «пауков, таящихся в глуши и затягивающих в свои сети…», но, придя в амбулаторию и увидев больных, стали серьезными. Тут дело уже было нешуточным – медицина есть медицина. Они разобрали халаты и уселись за столы. Карпов некоторое время ошарашенно смотрел на Дашу, но потом вздохнул и взялся за истории болезней. Максимов лихорадочно перебирал в уме свои познания по эндокринологии. Во время работы в порту он меньше всего думал об этом.

Зеленин был счастлив. Он называл друзей по имени-отчеству, обстоятельно докладывал о больных, высказывал свои суждения и почтительно замирал, когда Владька или Алексей начинали обследование. Потом пришло увлечение. О каждом больном спорили до хрипоты. Многое прояснялось для Зеленина. Ум хорошо, а три – лучше.

Всех сложных больных из поселка они разобрали в тот же день. Зеленин наметил дальнейшую программу: втроем они обойдут на лыжах окрестные колхозы, лесные командировки и строительства.

– Мы будем сочетать приятное с полезным, – сказал он.

– Диагностические набеги, – засмеялся Максимов.

На третий день после приезда в Круглогорье они возвращались с дальнего Гим-озера. Они шли по своей же лыжне и потому развили хорошую скорость. Карпов, как всегда, возглавлял, остальные двигались за ним в одном темпе, в точности повторяя взмахи его рук и стремительный шаг. В лесной тишине слышалось только поскрипывание лыж, креплений и дыхание людей. Все чаще в стене леса мелькали голубые прорези, и вот лыжники вынеслись на голый крутой холм, под которым в зябком свете ежилось Круглогорье. Огромное снежное пространство окружало поселок – крохотный пятачок. Друзья сгрудились на вершине холма и остановились. Страшновато было сразу, не подумав, бросаться под такой уклон.

– Пари, что не свалюсь! – предложил Карпов.

Зеленин тронул Максимова за плечо:

– Лешка, действует на тебя это?

– Что «это»?

– Вот это, Русь северная?

Максимов пожал плечами и усмехнулся:

– Ты же знаешь меня, брюзгливого горожанина, поклонника мокрых переулков и модернизированных пивных.

– Ну посмотри на это! – Зеленин палкой показал в сторону.

На соседнем холме стояла церковь. Высокие белые стены ее с проступающей кое-где красной сеточкой древней кирпичной кладки строго поднимались вверх гладкими полосами и лишь на самом верху украшались скупыми разводами. У Максимова захватило дух. Он ощутил малознакомый гул в душе, какой-то древний призыв, и словно воочию увидел осатаневших от борьбы за жизнь лапотников, воинов с прямыми прядями волос и женщин с провалами черных глазниц, поднимающихся на холм, чтобы броситься в ноги своему строгому Богу.

– Ты слаб в коленках, Макс! Смотри! – сказал Владька и скользнул вниз.

– Что скажешь? – Зеленин взглянул Максимову в лицо. – Зябко стало? Какая гармония, правда? А ты бы видел роспись внутри!

– Да, – проговорил Максимов, – сила! А такие детали на этом фоне тебе не кажутся лишними? – спросил он и показал в сторону Стеклянного мыса, где желтела горстка бараков и поднимались над лесом три башенных крана.

Зеленин засмеялся:

– Чудак! Приезжай сюда через три года, посмотришь, каким станет край.

– Через три года? Ладно, заеду.

«Через три года, – подумал он, – ты сам, рыцарь, забудешь эти благолепные места. Три года! Поступишь в аспирантуру – и все…»

Глубоко внизу махал рукой крошечный Владька. Саша тоже подъехал к краю. Алексей еще раз взглянул на церковь. Не хочется съезжать с холма, не хочется расставаться с простором и простотой. Он окинул взглядом горизонт, и ему стало досадно оттого, что он не увидит этот край весной, летом и снова зимой. А через три года? Кто знает…

Вечером они сидели в столовой. Алексей и Сашка играли в шахматы. Владька, сидя на полу возле печки, настраивал гитару и бурчал что-то себе под нос.

– Давайте хоть в кино сходим, – сказал он.

– Сегодня в клубе танцы, – пробормотал Зеленин. – Это то, что осталось, и то, что уходит, цепляясь и брызгая слюной.

Максимов кивнул. Он именно на такой ответ и рассчитывал.

– Мы люди социализма… – начал Зеленин, но в это время послышался стук в дверь, и вошла Даша.

– Александр Дмитриевич, с брандвахты прибежали… Да, кажется, начались…

Зеленин сразу же стал задергивать «молнию» на куртке.

– Ах, черт, – пробормотал он. – Ах, черт, надо бежать!

– Куда?

– Да на брандвахту, нелегкая ее возьми! Роды начались у одного матроса. Что ты ржешь? Ну, женщина-матрос. Поперечное положение плода. Понимаете?

– А почему же ты ее в больницу не положил? – спросил Карпов.

– Отказалась. Муж не пустил, дубина этакая!

Он вышел вместе с Дашей, зашел в больницу за сумкой и договорился с сестрой, что она тоже придет на брандвахту, как только закончит раздачу лекарств и процедуры. Нахлобучил ушанку, перекинул сумку через плечо и вышел во двор. На земле уже лежали сумерки, а небо разливалось томительной зеленью. Над головой первая звезда словно шевелилась от легкого морозного ветерка. Зеленин на миг задержался, посмотрел в небо и почему-то вспомнил блоковский город, охваченный тревожным ожиданием таинственных кораблей. Он вздохнул и увидел, что на крыльце флигеля, широко расставив ноги, стоит Максимов.

– Ты что, Макс?

– Сашка, хочешь, я с тобой пойду?

– Думаешь, я сам не справлюсь?

– На всякий случай, а? И веселее будет…

– Спасибо, Лешка, ты лучше отдохни: завтра марш-бросок на Журавлиные.

– Давай-ка пойдем вдвоем, Саша, знаешь…

– А, перестань! – махнул рукой Зеленин и потрусил к воротам.

Максимов вернулся в столовую. Владька сидел на тахте, покуривал.

– Дней через десять, – сказал Алексей, – мы будем уже далеко друг от друга.

Он подошел к приемнику, включил его, пошарив на длинных волнах, нашел Москву. Звуки большого зала вошли в комнату. Отчетливо слышалось покашливание и хлопанье стульев.

– Начинаем заключительный концерт фестивального конкурса. Выступают участники студенческой самодеятельности города Москвы…

Пауза.

– Студентка Московского университета Инна Зеленина исполняет ноктюрн Шопена.

Максимов ахнул, Карпов вскочил.

– А Сашка-то, Сашка… Проклятие!

– Тише!

Удар ножа

Зеленин подходил к пристани. Безлюдная, преображенная толстыми сугробами, она была печальна. Метрах в пятидесяти