Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

Фрэнк Стелла. Газета «Бостон Глоб»[841], по всей видимости, не осведомленная об интересе Артура ко всему, связанному с Азией, отмечала, что церемония открытия включала «музыку, танцы, экскурсии и еще почему-то показательные выступления боевых искусств».

Миллиарды лет, продолжал Артур, «все биологические виды зависели от милостей[842] окружающей среды». Но теперь окружающая среда зависит «от милости одного биологического вида». Люди отправили человека на Луну, указал он, и изобретают гениальные методы влияния на «наследственность и эволюцию». Достижения медицинской науки означают, что прежде немыслимое стало «обыденным» и что человек, единственный из всех биологических видов, научился «предотвращать неизбежность смерти». Новое тысячелетие только ускорит этот прогресс. Пора всерьез задуматься над вопросами, которые будут управлять качеством жизни в двадцать первом веке, сказал Артур, и наводить мосты между искусствами, науками и человечеством.

– Этим целям я посвятил всю жизнь, – проговорил он в заключение, – а ныне посвящаю это учреждение.

Вскоре после празднеств в Гарварде Смитсоновский институт объявил о собственном плане по открытию музея Артура М. Саклера на Эспланаде в Вашингтоне, указав в пресс-релизе[843], что имя Саклера «связано с широким спектром научных институтов», таких как Медицинская школа Саклера в Тель-Авиве, Научный центр Артура М. Саклера в университете Кларка и Центр коммуникаций в области здравоохранения Артура М. Саклера в Тафтсе. Однако повествуя миру о человеке, в честь которого будет названа эта новая галерея, администрация Смитсоновского института опиралась на биографию, представленную самим Артуром и как-то странно избирательную. Как-то раз Артур сказал своим коллегам в «Макадамсе», что «провел бо́льшую часть[844] своей взрослой жизни» в этом рекламном агентстве. Во многих отношениях оно было для него профессиональной семьей, оказавшей наибольшее влияние на его формирование. Но в биографии, которую он составил для Смитсоновского института, о «Макадамсе» не упоминалось ни словом[845]. Остальные стороны его жизни были освещены в избыточных подробностях; отмечалось, в частности, что в средней школе он был «редактором всех ученических изданий». Но в тексте не было ни единого упоминания ни о рекламном агентстве, которое по-прежнему принадлежало Артуру, ни о Либриуме и Валиуме, рецептурных препаратах, которые принесли ему значительную часть того самого состояния, которое дало ему возможность быть таким щедрым.

План Смитсоновского музея включал строительство нового подземного художественного центра, в котором должны были разместиться Национальный музей африканского искусства и Саклеровская галерея. Артур и Джиллиан приехали в Вашингтон на закладку фундамента, и Артур в темном деловом костюме и галстуке-бабочке не скрывал своей радости. Всю предыдущую неделю шли дожди, поэтому территория котлована представляла собой море грязи. Администрация музея установила специальный навес для именитых гостей, собравшихся на мероприятие. Служба безопасности была усилена[846]: на торжество приехал Уоррен Бергер, главный судья Верховного суда, вместе с вице-президентом Джорджем Г. У. Бушем. Это был «очень почетный момент»[847], заявил Артур. Согласно его плану[848], он должен был публично преподнести чек на вторую часть своего пожертвования. Артур выразил желание передать его лично в руки вице-президенту Бушу. Но не успел он это сделать, как его остановила молодая женщина, сотрудница спецслужб. Артур объяснил ей, что должен кое-что вручить вице-президенту. Агент на это возразила, что ей необходимо вначале осмотреть предмет, который он собирается вручить. Тогда Артур вынул чековую книжку и с дьявольским удовлетворением вписал в бланк слова: «Два миллиона».

Казалось бы, теперь, вступая в завершающую пору своей карьеры, Артур мог наконец расслабиться. В 1986 году он вошел в «список 400» журнала «Форбс»; по оценкам журнала, на тот момент он «стоил больше 175 миллионов долларов»[849]. И действительно, была у него привычка подводить итоги своим достижениям. В двадцатую годовщину основания «Медикл трибюн» он составил длинный список «первых»[850] – тех областей, в которых, на взгляд Артура, его газете удавалось совершить прорыв на новые территории. Возможно, читатели «захотят что-то прибавить к нему», указывал он, как бы намекая, что в одиночку едва ли способен сосчитать все свои подвиги. В 1986 году Джиллиан организовала трехдневный устный «фестшрифт»[851] в Вудс-Хоул[852], штат Массачусетс, на который собрались друзья и коллеги Артура, чтобы расхваливать его и делиться историями о его многообразном вкладе в искусства и науки. Так же как когда-то Мариэтта, Джиллиан стала составлять альбом для своего блестящего мужа, бесконечно обновляя документ, который сама называла «перечнем достижений»[853].

Но несмотря на все ретроспективные празднества, в которых Артур принимал участие, он не считал свою карьеру завершенной. Ему еще так много хотелось сделать! По словам одного из его давних друзей, Луиса Лазаньи, «для исполнения его замыслов понадобилось бы три жизни»[854]. Артур мог сколько угодно говорить о способности человеческого рода ради своих целей скручивать природу в бараний рог, но в действительности время скрутить в бараний рог было невозможно, и он это знал. Время – «мой злейший враг»[855], сетовал Артур. «Время – злобный диктатор, несгибаемый, неумолимый, и в итоге оно всегда победитель». Он любил говорить людям, что, женившись на Джиллиан, «с третьего раза сделал все правильно». Но еще он говорил об этом решении как о своего рода гамбите, разыгранном, чтобы перехитрить часы. «В том, что она моложе, есть замечательный момент, – рассказывал он одному другу. – Это даст сотню лет филантропии и великих трудов. Мои пятьдесят лет – плюс еще пятьдесят, на которые она меня переживет».

Тем временем Артур по-прежнему не щадил себя. Расписание его до сих пор оставалось сверхнасыщенным[856]: он работал по семь дней в неделю, часто бывал в поездках. По вечерам в постели неизменно читал медицинские журналы, чтобы быть в курсе[857] последних исследований. Но возраст и тот темп жизни, который он поддерживал, начинали на нем сказываться. Осенью 1986 года Артур заболел[858] опоясывающим лишаем и оказался на несколько недель прикован к постели.

Через пару месяцев Мортимер отметил свое семидесятилетие роскошной вечеринкой в Саклеровском крыле «Метрополитена». От внимания Артура едва ли могло ускользнуть то, что и его собственного брата теперь можно было обвинить в том самом грубом надругательстве над «храмом Саклера», которое так возмущало Артура. На вечеринке, которую организовала третья жена Мортимера, Тереза, были сотни гостей и гигантский торт[859] ручной работы в форме египетского саркофага, но с лицом самого Мортимера и в очках. Тереза наняла для оформления дизайнера интерьеров, и поначалу у нее были амбициозные планы украсить храм Дендур двумя дополнительными колоннами. Но «Метрополитен» отверг этот план[860], возразив, что вносить «архитектурные изменения» в древний храм, пусть даже ради очень важного именинного