Размышления о гуманной педагогике - Шалва Александрович Амонашвили

Хорошее знание психологии ребенка и умение на основе этих знаний разгадать психологические особенности своих конкретных учеников действительно есть сила, с помощью которой учитель (воспитатель) может повлиять на каждого из них. Но вот в чем суть: ради чего учитель (воспитатель) пользуется своим знанием психологических особенностей данного ребенка. Если учитель (воспитатель), пользуясь своим положением, своим превосходством над ребенком, своей проницательностью, метко определяет нужное время и место и «колет» ребенка, то есть шокирует его, ущемляет чувство достоинства, выводит, так сказать, на чистую воду, разоблачает и т. д. и т. п., то есть причиняет психологическую травму, то со стороны учителя (воспитателя) это будет преднамеренное злостное деяние в отношении ребенка, который и беззащитен, и не знает, как можно себя защитить, и лишен прав защищать себя. Поймет ли через этот психологический «укол» (кстати, очень болезненный, так как это есть не что иное, как злостная насмешка, издевательство, унижение, запугивание и т. д.) ребенок, какое ему подобает занимать место в авторитарно-императивной иерархической цепи учитель — ученик? Нет, ребенок этого не поймет, и не потому, что ему будет недоступна глубокая суть поведения учителя (воспитателя), а потому, зачем, за что он его «уколол». Если это было бы так, тогда «укол» потерял бы для учителя (воспитателя) смысл. Ребенок не поймет только одно — почему учитель (воспитатель) возненавидел его. Все остальное он поймет прекрасно, до предельной ясности: учитель (воспитатель) — это опасный, злой человек, его надо остерегаться. Если учитель (воспитатель) считает, что ребенок должен его остерегаться, бояться, что это и есть его «место», то тем самым, своими такими «уколами», он зародит в ребенке ненависть, неприязнь к нему. Он должен знать еще и другое: «уколоть» психологически этого ребенка в присутствии других — значит причинить и другим тоже психологическую боль большей или меньшей силы. Да, есть учителя (воспитатели) — действительные «мастера» своевременных «уколов», однако этим они вовсе не проявляют заботу о самом ребенке, о развитии в нем чувства ответственности, чувства раскаяния, чувства стыда за содеянное; они скорее удовлетворяют свою потребность властвовать, свою злость в отношении, повторяю, беззащитного ребенка. Очень опасно иметь дело со злым учителем, да еще знающим психологию ребенка и умеющим мастерски ею пользоваться, чтобы отравляющими психологическими «уколами» указать ребенку его «место» (мне все же трудно определить, что это за место, о котором учитель напоминает ученику). Таким знанием психологии ребенка может гордиться учитель (воспитатель) из авторитарно-императивной плеяды, только хочу верить, что среди них большинство учителей все же люди честные, любят детей и преднамеренно злостно с ними обращаться не будут.

В мыслях Коменского осталось непонятным: он, с одной стороны, говорит о врожденных способностях, с другой же — сравнивает ребенка с воском, с чистой доской. Нет ли здесь противоречий?

Это верно, что Ян Амос Коменский одобрительно относится к сравнению Аристотелем души человека «с чистой доской, на которой еще не было ничего написано, но можно было бы написать все», и считает также удачным, что «наш мозг (эта мастерская мыслей) сравнивается с воском, на котором оттискивается печать или из которого лепятся фигурки». Но я не вижу противоречия в мыслях Коменского, не вижу его непоследовательности в вопросе о врожденности некоторых задатков. Коменский именно это и подчеркивает: в человеке заложены от природы некоторые задатки, но не знания. А возможность воспринимать знания у ребенка безгранична. В этом смысле и можно говорить о «чистой доске» и о «воске». Таким образом, тут противоречий нет, есть только прямолинейное истолкование мыслей Коменского некоторыми современными учеными.

Есть ли другие научные доказательства того, что у ребенка есть желание учиться?

Воспользуюсь одной маленькой, но богатой по содержанию книгой английского ученого Маргарет Доналдсон «Мыслительная деятельность детей» (М., 1985). В книге подвергаются анализу результаты экспериментальных исследований об особенностях развития мышления у дошкольников и младших школьников и, если можно так выразиться, реабилитируются дети от некоторых заключений Жана Пиаже об их эгоцентризме. В ней есть и такая глава — «Желание учиться». Вот некоторые утверждения из нее. На самых ранних этапах развития ребенка, говорит Маргарет Доналдсон, младенцы обнаруживают выраженное стремление овладеть окружающим миром. Но они беспомощны успешно осуществлять свои действия. Тем более интересно, что они все же стремятся овладеть окружающей действительностью, и это стремление не зависит от какого бы то ни было вознаграждения. В книге описывается эксперимент Хануса Папоушека. Обучая младенцев простым двигательным реакциям (поворот головы в ту или иную сторону), Папоушек вначале в качестве награды использовал молоко. Затем заметил, что младенец, который уже не испытывал жажды и отказывался от молока, продолжал выполнять усвоенные действия, проявляя при этом яркие признаки удовольствия. В последующих экспериментах в качестве награды не использовалось молоко, однако он обнаружил, что четырехмесячные дети обучаются поворачивать голову направо и налево, если это движение «заставляет» светиться экран. Они усваивали и очень сложные последовательности поворотов головы, чтобы добиться данного результата. Например, они могли обучаться попеременно поворачивать голову направо и налево, или делать двойные попеременные повороты (два налево, два направо), или даже три последовательных поворота головы в одну сторону. В эксперименте светящийся экран располагался прямо перед младенцем, и исследователь с интересом заметил, что дети иногда не поворачивались непосредственно на вспыхивающий свет, хотя они «улыбались и гулили», когда экран загорался. Папоушек отсюда делает вывод, что дети получают удовлетворение главным образом не от вида светящегося экрана, а от успеха, которого они добивались при решении задачи, при овладении навыком. Если Папоушек прав, рассуждает Маргарет Доналдсон, а в его пользу говорят достаточно фактов, то можно предположить существование фундаментальной человеческой потребности извлекать смысл из окружающего нас мира и делать это при произвольном контроле. Папоушек утверждает далее, что, стараясь добиться такого контроля, его младенцы сопоставляли поступающую информацию с некоторым внутренним «стандартом». Это все равно, как если бы они уже были заняты построением своего рода «модели» фрагментов окружающего мира, некоторого мысленного представления того, на что мир похож. Младенцы, таким образом, испытывают удовлетворение, когда модель и мир хорошо соответствуют друг другу, и неудовлетворение, когда соответствие плохое, то есть когда ожидавшийся результат не получается, когда свет не загорается. В последнем случае у детей «возрастает напряженность, и, наконец, они начинают волноваться и проявляют неудовольствие». Что же доказывается экспериментом Папоушека? Именно то, с чего мы начали: фундаментальность в ребенке желания учиться. Однако это желание требует развития, и потому Маргарет Доналдсон советует, что педагогика должна поставить своей целью поощрение